Дмитрий Щербинин - Ковер Страница 16

Он обернулся к девушке, и тут увидел, как у одной из дальних стен (а здесь все так причудливо изгибалось, что и стен, и потолков и полов было великое множество - там распахнулось еще одно окно, и за ним перемешенный с черными вихрями мчался ослепительно-голубой пламень, оттуда вырывался беспрерывный грохот, и оттуда шагнула ведьма Брохаура - создание это показалось Михаилу еще более жутким, нежели при первой встрече, и он, не помня себя, держась за метлу, медленно стал пятится к окно. Девушка, конечно, не могла не почувствовать, что в комнате появилась ведьма, однако она даже и не обернулась к ней, но тут же бросилась к черному алтарю, на котором стоял поднос с детьми. Дети стояли совсем бледные - смотрели на ведьму, и даже пошевелиться не могли.

- Слезайте с подноса! Мы должны перевернуть его! Михаил! Все помогайте!..

Дети спрыгнули с подноса, Михаил подбежал к нему, и всеобщими, отчаянными усилиями, они смогли чуть приподнять его, навстречу приближающейся ведьме. На блестящей поверхности она увидела свое отражение, и тут же отражение это ожило - вдруг выпрыгнуло из подноса, бросилась на своего двойника. Сплетенные в яростной борьбе две эти ведьмы откатились к дальней стене, где еще ярилось, громыхало перемешанное с темными вихрями голубое пламя - вот они канули в этом пламени, что-то там отчаянно заверещало, забилось казалось, что сотни кровавых щупалец сцепились там.

Михаил позабыл про Брохауру, так как в это мгновенье из коридора раздался яростный, иступленный вопль Брунира - совсем уже близко; сейчас, через несколько мгновений ворвется он в это помещение. И все силы Михаила были направлены на то, чтобы удержать поднос в приподнятом состоянии, девушка поднырнула под него, и нажала там на черной поверхности едва приметную выемку. Она и сама не знала, откуда пришло к ней это знание - просто ничего иного не оставалось - либо они через несколько мгновений погибнут, либо она все-таки найдет молот создателя. И она нашла это молот. Раскрылась потайная дверца, и вот она уже подхватила этот солнцем сияющий, так же как и метла ничего не весящий молот, так же подхватила она и гвозди сияющие звездным серебром - они были аккуратно сложены, связаны веревочкой.

- Дети, подождите нас здесь. Стойте у стен и не бойтесь - они вас не тронут, не до вас им сейчас будет. Либо победим - либо все погибнем...

Девушка проговорила эти слова, уже усаживаясь на метлу, позади Михаила. Дети послушно отошли к одной из стен, встали там взявшись за руки, безмолвные, бледные, на восковые фигуры похожие - больно на них было смотреть, больно их было оставлять, но как верно заметила девушка на метле они бы все не уместились.

Михаил сидел впереди, девушка позади - в одной руке сжимала молот создателя, в другой - свою пряжу. Вот черная дверь задрожала, выгнулась от страшного обрушившегося на нее удара. "Вперед!!!" - всем существом своим устремился в окно Михаил, и вот метла вынесла его - он сразу обернул голову: дом остался далеко позади, но из него, вслед за ними вылетел пес Брунир. Это адское создание вдруг оказалось прямо перед Михаилом! Пес уже не был каких-то небывалых размеров - нет - он был просто с большую овчарку, но от этого не становился менее ужасным - нет это по прежнему был адский пес. И Михаил даже предпринять ничего не успел, как чудище это уже вцепилось ему в грудь - сразу же до самого сердца прокусило.

Как же неожиданно все это! Вот, еще мгновеньем раньше он был уверен, что удалось-таки вырваться, что теперь все хорошо будет, и наконец-то, наконец-то он свой дом родной увидит. Боль была нестерпимая, мрак забытья заполнял глаза - клыки адского пса продолжали погружаться в его плоть, хотя, казалось бы, куда уж глубже то было - но нет же все глубже и глубже уходили они в его сердце. И получилось так, что метла стала уже совсем незначимой это Михаил своей волей нес их вперед - это было мучительно тяжело, и он чувствовал, что не справится с этой тяжестью, с этой болью, что сейчас вот рухнет вниз, в лабиринт улочек. Взглянул вниз, и прямо перед ним оказалась эта страшная, из тысяч переплетающихся вихрей слепленная морда. Вот из пасти стали расходится, обжигать его тело волны жара, было душно, смрадно... Прежнего ужаса перед этим чудищем он не испытывал: мы больше боимся чего-то неведомого, что еще не пришло, когда же оно приходит, когда принимает хоть какие, хоть самые причудливые, пугающие обличия, то оказывается не таким уж и жутким, как ожидалось, но Михаил испытывал отчаяние; он понимал, что всякое сопротивление уже тщетно.

И тогда девушка запела ему - казалось, что в самое сердце:

- Взгляни на небо в час тяжелый,

Там мирно все, всегда покой.

И даже в час, когда холодный,

Несется ветер над тобой,

И диким зверем завывая,

Влечет вуали черных туч:

Ты вспомни, там над ним, сверкая,

Сияет солнца ясный луч...

И так страстно захотелось Михаилу хоть в последний раз увидеть этот солнечный луч, о которым с таким светлым чувством вещала девушка, что он нашел в себе силы, и повернулся от песьей морды туда, вверх. И ему показалось, что он действительно видит наполненное весенним сиянием небо. Но небо то оставалось прежним, завешенной ядовито-черной недвижимой вуалью это волосы девушки принял он за солнечный свет.

И так велико было его стремление к прекрасному, что он перехватил пса, оторвал его от груди, и отбросил куда-то, неведомо куда. Сразу стало легко, и он устремился ввысь - поднимался до тех пор, пока не уткнулся в эту завесу из черных туч. Сначала, в этом страстном своем порыве, хотел прорваться через нее, но только погрузился голову в это марево, и тут же вырвался обратно - голова нестерпимо болела, в легкие словно раскаленного железа налили - так велика была эта новая боль, что он, быть может, и вновь сил лишился, но тут девушка поцеловала его в губы, и он почувствовал новый их приток, засмеялся даже, но вот она шепнула ему:

- Нельзя терять ни мгновенья!

Она стала разворачивать свою ткань, тот краешек ее, где сияла самая яркая, самая прекрасная из звезд, прибила солнечным молотом создателя и серебристым гвоздем к тому месту в ядовитых тучах в которое погружался головой Михаил. Затем прошептала:

- Неси же нас, как можно скорее! Неси вдоль этих туч!..

Михаил взглянул вниз и едва сдержал вопль ужаса. Там, далеко-далеко был город, который казался какой-то мрачной, занесенной снегом игрушкой. А над городом возвышалась исполинская ведьма - настолько исполинская, что могла вот-вот поглотить их; настолько уродливая, что рассудок не выдерживал этого зрелища; настолько могучая, что всякое сопротивление, казалось, не имело никакого смысла.

- Взгляни на звезду...

Михаил с трудом смог взглянуть на дивный свет, и тут же вспомнил и все звездное небо, которым когда-то прежде любовался - ведьма со всеми ее ужасами показалась ему ничтожной, против этой красоты, и вот он полетел стремительный, вихрю подобный.