Леонид Панасенко - Мастерская для Сикейроса (сборник) Страница 16

Вошел врач.

Он был молод, однако лицо его выдавало раннюю пресыщенность жизнью. Из тех, кто заученно рекомендует не пить, не курить, заниматься спортом, а сами в охотку пьют, курят и валяются в постели после обильной еды. Хомячок…

— Вы пришли в себя?! — то ли спросил, то ли подтвердил врач. — Прекрасно. Через несколько дней я поставлю вас на ноги.

— Что со мной? — прошептала Мария и не узнала свой голос: хриплый, прерывающийся, будто обожгла чем-то трахею.

— Ничего особенного. Легкий шок, легкие ушибы. Вам повезло: ни одного перелома.

Мария напрягла память, пытаясь увидеть прошлое, вспомнить, что же с нею приключилось. Море, свирепое солнце, болтовня Маленького Рафаэля… Шум отъезжающей машины, полудрема… Что дальше? Все уходит, проваливается в красный полумрак…

— Вы рождены в рубашке, — заметил врач, быстро и ловко осматривая синяки на плече и груди, сбитый локоть.

Мария глянула на Хомячка с легким презрением, вздохнула. Как он похож на ее Рафаэля! Неужели весь мир состоит из болтунов!

— И все-таки… Что со мной произошло? Я хотела бы знать подробности.

Сказала и вдруг с ужасом все вспомнила.

«На меня кто-то напал! Огромный и сильный, потому что я кричала и отбивалась, а он даже не замечал этого… Он нес меня на руках… Помню руки, огромные ладони, горячие и шершавые, как наждак… Странно, но к ним сейчас нет антипатии… Он швырнул мне в глаза песком и унес… Кажется…»

Мария подняла на врача вопросительный взгляд.

— Читайте газеты, — сухо сказал Хомячок, почувствовав ее невысказанное презрение. — Там есть все подробности.

Он вышел.

Только теперь Мария заметила на столике возле кровати кипу газет. Она привстала, схватила первую попавшуюся, стала листать, не зная, на какой полосе искать сообщение.

«Что это? Мое фото? Что они наплели про меня?»

«…разрушительный смерч, пронесшийся вчера во второй половине дня вдоль побережья… разрушены несколько домов, павильоны и киоски, сорваны крыши… Потоплены лодки… Раненые…

Но самые неприятные минуты пережила, по-видимому, Мария Д., которую торнадо засосал в свою воронку, поднял в воздух и перенес с косы на берег. Пострадавшая — и это не игра слов — практически не пострадала».

Мария отложила газету, засмеялась.

Значит, всего-навсего смерч. Не было никакого насильника, нападения… Она в самом деле, как говорил Маленький Рафаэль, перегрелась на пляже. Ее подхватил какой-то дурацкий торнадо и крутил в воздухе, будто тряпичную куклу. А она… Бог мой, чего только она не навоображала. Сильные руки, обжигающие ладони, ласки… Какая чушь! И все-таки… странно…

Мария резко оборвала смех, словно задохнулась. Устало откинулась на подушку.

Она не смогла бы объяснить даже самой себе, что к чему, но что-то в открывшейся реальности и ее ощущениях явно не совпадало. От этого щемила душа, глаза наполнялись слезами.

Зачем же тогда пела птица? Чему она радовалась? И с какой стати ее, железную лошадку, которая смело и уверенно скачет по жизни, занесло в чувственное болото? Эти переживания и полутона, возвышенные глаголы… Вся эта дребедень, очевидно, от Рафаэля… И все-таки… Почему ты умолкла, птица?

Мария отвернулась к стене. И снова вокруг нее залегла жуткая тишь, которая бывает только перед приходом грозы или урагана.

В огне рождались понятия и образы.

Волосы… Шелковистая трава… Водоросли, колышущиеся в глубине… Перья облаков…

Изгибы тела… Прекрасные зеленые долины и холмы, переходящие друг в друга, как волна переходит в волну… Озаренные солнцем облака… Пушистое снежное убранство… Плавные очертания берегов…

…Первые весенние проталины… Окошко родника среди замшелых камней… Игра света в друзах горного хрусталя… Неужто все это чем-то похоже на человеческие глаза?

И если это так, то откуда все-таки взялся огонь? Его нет в отдельных чертах, но когда они соединяются вместе — происходит взрыв. Значит, огонь в образе? В ее образе?

После полудня пришел Маленький Рафаэль.

Он принес букет роз, две бутылки виноградного сока и коробку трюфелей. Виновато присел на краешек постели.

— Я не знал, что тебе можно есть, а чего нельзя, — сказал, как бы оправдываясь, и Мария сразу определила: мучается, что оставил ее одну на косе. Ничего, пусть помучается.

— Это же надо, — покрутил он головой, стараясь быть спокойным и ироничным. — На пляже тысячи женщин на любой вкус, а этот шальной торнадо выбрал именно тебя.

— То просто женщины, а я, черт побери, Мария. Мария — значит дева. Дева Мария…

Она засмеялась, и Рафаэль, тотчас забыв об их размолвке, ткнулся носом ей в щеку, заговорил — быстро и путано:

— Ты… не знаешь… Я вообще… Я так испугался… Этот смерч… Я его сам не видел, но что он натворил на берегу… Тебя нет… Я приехал к тебе домой, а тебя нет… Я подумал, что тебя, что ты… Стал звонить по больницам…

— Глупенький, — прервала его Мария. — Ты же знаешь: я не из тех людей, с которыми бывают несчастья. Даже смерч меня не тронул. Ну, схватил, потащил. А потом? Как только понял, с кем имеет дело, так сразу и смылся.

Маленький Рафаэль тоже засмеялся — коротко и обрадованно. Сейчас он чем-то напоминал молодого и глупого: пса, на которого сначала накричали, а затем погладили.

В душе Марии шевельнулась благодарность. Что ни говори, а этот парень с широким лицом и вьющимися волосами — настоящий друг. Надежный, преданный. И хватка у него есть к любому делу — своего не упустит. С таким удобно жить. Он охотно возьмет на себя все и будет, чудак, считать, что ему крупно повезло.

— Есть новость, — сказал Маленький Рафаэль. — У меня наклевывается крупный заказ — этикетки для прохладительных напитков. Их решили полностью обновить. Конечно, будет конкурс. Но я знаю своих соперников и их возможности. Кроме того, я съезжу на денек… Как только ты поправишься… Эскизы… гонорар…

Его голос стал то и дело почему-то пропадать. Так бывало и раньше, когда Марии надоедали «откровения» жениха. Она подняла руку, закрыла ему рот.

— Я устала, Раф, уходи. Хочу спать.

Маленький Рафаэль смешался, умолк. Хотел что-то спросить, но не решился.

— Я приду завтра, — пообещал он, поднимаясь. — Тебе в самом деле надо сейчас побольше отдыхать.

Маленький Рафаэль — «смешное прозвище я ему придумала, не правда ли?» — попрощался и ушел.

Мария облегченно вздохнула и нырнула в сон, как в воду — неглубоко, чтобы только освежиться, и тут же проснулась.

Где-то в коридоре хлопнула форточка, зазвенело разбитое стекло. Марлевая занавеска на окне шевельнулась.