Вадим Проскурин - Добрая Фея Страница 16

— Как бизнес? — спросил Саша.

— Нормально, — ответила Ольга.

Она не соврала, бизнес действительно шел нормально. Конечно, девчонки сразу уперлись взглядами в припудренный синяк, стали задавать вопросы, выражать неискреннее сочувствие, но Ольга уже реши–ла, как себя поведет.

— Я развожусь с мужем, — сказала она. — Подробностей не будет.

Надо полагать, она выглядела достаточно зло, потому что вопросы действительно прекратились. Ольга стала вникать в дела, она уже приготовилась устраивать разносы, но оказалось, что ругаться нет оснований. Работа шла своим чередом, клиенты приходили, платили деньги и уходили довольные, мелкие упущения, конечно, нашлись, но это были именно мелкие упущения, за них не ругают, на них просто указывают. Ольга зря боялась, что ее отсутствие в офисе создаст проблемы, похоже, ее бизнес дорос до той стадии, на которой хозяину не нужно лично вникать во все детали, все работает само собой. И это хорошо.

— Андрей дома? — спросил Саша. Ольга помотала головой.

— У друзей, — сказала она. — У Леши, кажется. Играют во что–то компьютерное.

Саша кивнул. К этому времени он уже переоделся, помыл руки и теперь пошел на кухню. Ольга обогнала его и полезла в посудный шкаф, доставать тарелку будущему мужу.

— Да не суетись ты, — сказал Саша. — Отдохни, я найду, что поесть.

Ольга оставила эти слова без внимания.

— Я отбивные приготовила, — сказала она. — С картошкой, как ты любишь.

— Спасибо, — сказал Саша. — Только не стоило так напрягаться, ты же весь день в офисе провела.

— Не весь день, так, пару часов. Там все нормально, даже странно. Я думала, разболтаются без меня.

— Везет тебе, — вздохнул Саша.

Ольга ожидала, что он начнет рассказывать о своих неприятностях, но Саша промолчал. Она положила еду ему на тарелку, нарезала хлеб, налила в стакан сок. Села напротив.

— Как у тебя с Андреем? — спросила она. — Он тебя недостает?

Саша помотал головой.

— Все нормально, — сказал он. — Отличный парень растет. Никаких проблем, все правильно понимает.

Некоторое время они молчали. Потом Ольга спросила:

— На дачу в пятницу поедем?

— Нет, в пятницу не поедем, в субботу поедем, — ответил Саша. — В пятницу Андрей после школы с отцом встречается.

— А мне он ничего не говорил, — удивилась Ольга.

Саша пожал плечами. Ольга ощутила укол ревности — разрывая отношения с Костей, она ожидала совсем другого. Она боялась, что Андрей не примет Сашу, но у них отношения сразу наладились, а от нее сын отдалился. Когда он дома, почти не разговаривает с ней, либо сидит в своей комнате, либо с Сашей в компьютер играют на пару. А она как бы лишняя.

И Костя ни разу не звонил домой. На мобильник сыну звонил, а с ней разговаривать не хочет. Она тоже с ним разговаривать не хочет, но она была уверена, что он будет звонить ей, просить вернуться, хотя бы извинится за то, что ударил ее… Раньше она считала, что он к ней лучше относится.

Саша доел, поставил посуду в раковину и открыл кран.

— Оставь, я помою, — сказала Ольга.

Саша с сомнением посмотрел на нее, но закрыл кран и отошел от раковины. Странное дело, он совсем не чурается домашней работы, как большинство мужчин. Пропылесосил без напоминания, мусор выбрать не забывает, даже посуду моет. Костя тоже все это делал, но ему нужно было каждый раз напоминать, и он делал такое обиженное лицо…

Какое же это нервное дело — с мужем разводиться…

б

Мышь умерла от внутреннего кровотечения. Еще у нее начинался перитонит, он убил бы животное через пару дней, но не успел, кровотечение справилось быстрее. Раковая опухоль, практически уничтожившая мышиный желудок, после введения препарата стала стремительно распадаться, желудок превратился в решето прободных язв, а затем распад затронул крупный сосуд и болезни пришел конец. Быстрая и гуманная смерть, куда приятнее, чем смерть от непроходимости, которая должна была наступить дней примерно через пять.

Неожиданный эффект. В общем–то, все хорошо, лекарство действует, даже слишком хорошо действует. Костя внимательно осмотрел под микроскопом ошметки мышиного желудка, живых раковых клеток не обнаружилось ни одной, только некротизированные остатки. Если бы опухоль была меньше и не затронула жизненно важных органов, мышь была бы жива и почти здорова, гнойник на месте опухоли за болезнь можно не считать. Получается, в некоторых случаях это лекарство вполне можно применять, на начальных стадиях рака кожи, например. Впрочем, рак кожи и так неплохо лечится, а вот если у больного много мелких метастазов, это раньше не лечилось, а теперь… Конечно, эффект не совсем тот, какой хотелось получить, но тоже очень хороший. А что с остальными мышами?

Остальные девять мышей выглядели точно так же, как раньше, непохоже, что препарат на них подействовал. Опухоли по–прежнему прощупывались, у четверых мышей незначительно поднялась температура, но это ни о чем не говорит, на поздних стадиях рака температура тела часто подпрыгивает. По самочувствию тоже заметных изменений нет, большую часть времени зверьки неподвижно лежат, только к поилке подходят время от времени, три мыши немного поели, остальные только воду пьют. Обычные больные животные, ничего особенного.

Так было во вторник и в среду, а в четверг обстановка в виварии радикально переменилась. Когда Костя бросил первый взгляд на длинный ряд клеток, он не поверил своим глазам — две мыши бегали в колесе. Остальные животные по–прежнему лежали и страдали, но только в одной клетке кормушка была нетронута. Кажется, они выздоравливают, тьфу–тьфу, не сглазить бы.

Сегодня, в пятницу, все девять зверьков выглядели абсолютно здоровыми. Некоторые бегали в колесе, другие лазили по стенкам своих клеток, одна мышь спала, но когда ее товарищи встретили человека громким писком, проснулась и тоже начала суетиться. Судя по кормушкам, все мыши хорошо поели. Они выздоравливают, в этом больше нет сомнений.

Некоторое время Костя неподвижно стоял и смотрел на клетки с грызунами. Он знал, что это великий момент — лекарство, которое принесет спасение миллионам больных и Нобелевскую премию своему создателю, только что прошло первое испытание. Костя понимал, что должен чувствовать небывалое воодушевление, кричать «Эврика!» или что–нибудь другое в том же духе, но он не чувствовал ничего особенного. Он смотрел на жизнерадостных зверьков, победивших смертельную болезнь, и думал только о том, как и в каком порядке выполнять процедуры, которыми обычно завершается испытание нового препарата. А высоких мыслей в голове не было, голова была не то чтобы пустая, но холодная.