Теодор Старджон - Рассказы Страница 16

— Этого сделать нельзя. Вы не можете выкинуть меня отсюда вон, потому что меня здесь нет.

Незнакомец двинулся к Филипсо, стоявшему посередине кабинета. Филипсо отступил на шаг, затем еще на шаг — до тех пор, пока» не уперся в стол. Незнакомец продолжал идти. С невозмутимым выражением лица он подошел вплотную к Филипсо, прошел сквозь него, затем сквозь стол и кресло, но единственным, что пострадало от столкновения, оказалось самообладание Филипсо.

— Я вовсе не хотел так вас напугать, — проговорил незнакомец, наклоняясь с озабоченным выражением лица к лежащему на полу Филипсо. Он протянул руку, словно пытаясь помочь ему подняться на ноги, Филипсо увернулся от руки незнакомца и бросился в сторону и только тут сообразил, что тот не может его коснуться. Забившись в угол, он испуганно смотрел на гостя. Незнакомец сокрушенно покачал головой.

— Простите меня.

— Кто вы?

— Ах да, прошу прощения. Зовите меня Хуренсон. Послушайте, не надо бояться. Я сейчас вам все объясню. Сядьте, пожалуйста, поудобнее и разожмите челюсти. Так-то лучше.

Филипсо, все еще дрожа, опустился в свое кресло. Хуренсон присел на стул, стоявший сбоку от стола. Филипсо с ужасом увидал, что между гостем и стулом остался просвет в полдюйма. Просидев так несколько секунд, Хуренсон поймал взгляд Филипсо, посмотрел вниз и, пробормотав извинение, опустился на стул и занял более привычное для глаза положение.

— Забываешься порой, — объяснил он. — Так много вещей приходится одновременно держать в памяти. Стоит только задуматься, и, глядишь, уже выскочил наружу без генератора невидимости или полез купаться без гипнопроектора вроде того дурака в Лох-Нессе…

— Так вы, правда, вне… вне…

— Вот именно. Внеземной, внесолнечный, внегалактический, все, что угодно.

— Но вы совсем не похожи… то есть я хочу сказать…

— Да, не похож. Но и на это, — гость дотронулся кончиками пальцев до жилета на груди, — на это я тоже не похож. Я мог бы показать вам, как я выгляжу на самом деле, но, поверьте, лучше этого не делать. Такие попытки уже были, и ни к чему хорошему они не привели. — Он печально покачал головой и повторил: — Да, лучше этого не делать.

— Чче… ччего вы хотите?

— Ага. Вот мы и дошли до сути. Как вы относитесь к тому, чтобы поведать миру правду о нас?

— Но ведь я уже…

— Я сказал: правду… Вот уже много лет, как мы прилетели на эту крохотную планетку и принялись изучать вашу маленькую, но очень интересную цивилизацию. Она подает большие надежды — настолько большие, что мы даже решили вам помочь.

— Кому нужна ваша помощь?

— Я не смогу объяснить вам. Как бы я ни старался, для вас это будут тысячи раз слышанные банальные истины. Неужели вам непонятно, Филипсо, что я хочу сказать и почему я говорю это именно вам? Вы из тех, кто превратил страх в товар, в источник дохода. Страх — вот ваше ремесло. Пока человечество робко раздвигает границы познанного, вы ищете новое неведомое, чтобы плодить новый страх. Вы наткнулись на благодатную почву. Угроза из Космоса… тема нескончаемая, как сама Вселенная. Независимо от того, нравится это вам или нам — вам, разумеется, нравится, а нам нет — вы превратились в главный источник сведений относительно Неопознанных Летающих Объектов. Ваше здание построено на лжи и страхе, но сейчас это уже не имеет значения. Ваши последователи прислушиваются к вам. А к ним прислушивается больше народу, чем это можно было бы предположить. В первую очередь все те, кто напуган, кто чувствует себя на Земле маленьким и беззащитным. И все время вы внушаете им, что вы, и только вы, можете их спасти.

— А что, разве не так? — спросил Филипсо. — Заставил же я вас прийти ко мне…

— Нет, не так, — ответил Хуренсон. — Спасти — подразумевает угрозу. А вам никто не угрожает. Мы хотим вам помочь. Освободить вас.

— Вот как?!. Освободить? От чего же?

— От войн, от болезней, от нищеты, от неуверенности. Вы написали две книги. Вам надо будет взять их назад.

— Как это — взять назад?

— Вам придется написать новую книгу.

Филипсо не понравилось легкое ударение, которое было сделано на слове «придется», но он промолчал.

— В этой книге будут новые открытия. Если хотите, можете назвать их откровениями. Или самыми последними истолкованиями.

— Хорошо, а зачем?

— Затем, что ложь — сильный яд, и необходимо противоядие, пока действие яда не зашло слишком далеко. Чтобы мы могли показаться людям, не вызвав паники. Чтобы нас не встретили выстрелами.

— Неужели вы этого боитесь?

— Пуль и снарядов — нет. Того, что заставляет нажимать на курок, — да.

— Предположим, я пойду вам навстречу?..

— Я уже сказал. Человечество забудет бедность, преступления, страх…

— И Филипсо оно тоже забудет.

— Вот оно что! Вас интересует, что это даст вам лично? Неужели вам не понятно, что вы поможете превратить Землю в новый Эдем, где люди смогут творить и смеяться, любить и работать, где дети будут расти, не ведая страха, и где впервые один человек сумеет понять другого. Неужели вам не приятно будет знать, что всем этим мир обязан вам?

— Понятно, — язвительно усмехнулся Филипсо. — Земля станет огромной зеленой лужайкой, на которой человечество пустится в пляс, а я поведу хоровод. Нет, это не по мне.

— Что-то вы вдруг стали чересчур задиристы, мистер Филипсо, — спокойно проговорил Хуренсон.

— А чего мне бояться, — хрипло ответил Филипсо, — ведь вы — всего лишь призраки, и я сейчас выведу вас на чистую воду. — Он засмеялся. Призраки. Удачное название. Ведь именно так зовут вас…

— …операторы радаров, когда видят нас на своих экранах, — закончил за него Хуренсон. — Я это знаю. Ближе к делу.

— Что ж, сами напросились, — Филипсо встал. — Да вы просто шарлатаны, и все тут. Согласен, вы умеете делать всякие фокусы с зеркалами, умеете даже так припрятать зеркало, что его не сразу найдешь, но все ваши штучки — это только обман зрения. Да если б вы и впрямь могли сделать сотую долю того, что вы здесь наговорили, вы бы не стали умолять меня помочь вам. Вы бы… вы бы просто взяли все в свои руки, никого не спрашивая, и дело с концом. Я бы на вашем месте так и поступил. Ей богу.

— Вы бы так и поступили, — повторил Хуренсон с чувством, похожим на крайнее удивление. Нет, скорее — на брезгливое и недоверчивое отвращение. — Вы никак не возьмете в толк, — заговорил он после долгого молчания, что мы не можем сделать многого из того, что мы в состоянии сделать. В нашей власти взорвать планету, изменить ее орбиту, направить ее на Солнце. Это в пределах наших возможностей, точно так же как в пределах ваших возможностей — съесть паука. Но вы не едите пауков. Образно выражаясь, вы говорите, что не в состоянии их есть. Точно так же и мы не в состоянии заставить человечество сделать хоть что-нибудь без его согласия. Все еще непонятно? Тогда я поясню, до каких пределов доходит наше бессилие. Мы не в состоянии заставить даже одного-единственного человека. Например, вас.