Александр Борянский - Гней Гилденхом Артур Грин Страница 16

Нынче Лайку многое не нравилось. Ему не нравились ярки. Ему не нравилось, что в Верхопутье мы пришли 14-го селентина, а 16-го уже отчаливал "Цветок". И само собой, ему не нравилось, что скоро новолуние.

Луна стала узкой. Доля Вэйборна - последняя доля убывающей Луны. Но ведь опасна лишь сама ночь новолуния, единственное время, когда судьба против всех нас. Зачем страшиться ее заранее, с первых дней лета? Новолуние пройдет, и нам достанется чистый прекрасный год, шесть растущих долей, полная Луна и время перемен вплоть до 30-го вэйборна следующего оборота.

Порассуждать перед сном - любимое занятие природного селентинца.

Я попрощался с ночью и отправился спать. Возле молельни Лайка я задержался и прислушался. Некоторые рыцари бормотали во сне, стремясь удержать губами скользящие мотивы молнии, я слыхал такое не раз. Но Лайк шептал нечто иное.

Я стоял, слушал и никак не мог разобрать. Наконец, я понял.

- Уходить... Уходить... Уходить... - сквозь сон шептал Лайк Александр.

Ночь. Лето. Влажные ароматы ирисового...

Я открыл глаза и спросил себя: "Почему я проснулся?"

Неужели опять? Неужели это входит в цикл обучения и пробуждения отныне будут только такими?!

- Гилденхом! - позвал Лайк.

Я вскочил.

Он стоял в дальнем темном углу.

- Идем. Я хочу, чтобы ты слышал.

Мы вышли на террасу и тихонько спустились вниз по лестнице.

Храм был совершенно пуст, небо вбирало его в себя. Я думал о пустой чаше.

Лайк приблизился к подножию цветка. Дверь отворилась. Он вошел.

Я помедлил - и ступил за ним.

Тусклый фонарь освещал фигуру жреца. Не сказав ни слова, жрец развернулся и двинулся вверх по винтовой лестнице. Свет фонаря позволял с трудом разбирать ступеньки.

Мы поднимались все выше. В сущности, это была та же башня, только очень узкая. И обитатели ее были уверены: им не придется защищаться. Никогда.

О Луна, неужели сейчас я поднимусь в чашу?!

Жрец остановился.

- Сюда! - он указал фонарем.

В стене зияло малюсенькое окошечко. Я стал точно под ним, оно оказалось на два-три пальца выше макушки.

- Так, - сказал жрец.

Он потушил фонарь.

И вдруг я услышал молнию! Чаша не была пуста, ее жрец не спал. Молния не ревела, не пела, не разрывала воздух, рождая ярость и бросая в атаку, нет - впервые молния звучала тихо.

Жрец смотрел в окошечко надо мной, я чувствовал его взгляд.

Мою голову соединяли с Луной незримые нити, только узенькое отверстие в стене пропускало их через себя. Каждый торн, сорвавшийся со струн молнии, ощупывал их ласково и бережно.

- Это рыцарь, - сказал жрец.

Его резкий голос оборвал волшебство.

Лайк засмеялся.

- Отойди, Гилденхом.

Он встал на мое место.

- Новое учение предписывает брать пробу крови, - сказал он.

- Жрецы Храма не рабы новых учений.

- Гилденхом не одет в форму, - сказал Лайк, - но он рыцарь.

И вновь родился невесомый, прозрачный звук. Кто бы мог подумать, что молния способна быть еще и такой?! Я слушал, и мне казалось, что сама Луна спустилась ко мне, только ко мне, специально для меня...

- Это герой, - сказал жрец.

Около минуты было темно и тихо.

Голос Лайка пришел вкрадчивым созвучием тишины:

- Жрец, есть ли еще руны в мире?

Жрец промолчал. Сверху сказали:

- Руны еще есть.

- Где?

Никто не ответил.

Лайк отстегнул от пояса мешочек.

- Вот карта, - сказал жрец.

- Спрашивай! - добавили сверху.

- Хнумы, - произнес Лайк. - Как драться с хнумами?

Жрец молчал.

Лайк изменил вопрос:

- Почему нет комплекса против хнумов?

- Хнумы не имеют оружия.

- Они истребили армии рыцарей!

- Побежденные хнумами умирали от собственного оружия.

- Как?

- Ты убиваешь хнума или убиваешь себя.

Лайк подумал.

- Откуда взялись ярки?

- Жрецам Храма открыты тайны боя. Тайны стратегии скрыты от жрецов Храма.

- Тебе нужен Храм Оракула, - сказали сверху. - Но знай: он далеко.

- Мне не нужен Храм Оракула, - сказал Лайк. - Знайте: война близко.

И он пошел вниз. Стараясь не упасть в темноте, я спускался за ним.

До утренней молнии оставалось не более двух часов. Такой, как сейчас, молния уже не будет. Утром она станет жесткой и агрессивной.

Я засыпал, пытаясь сохранить в себе ее нынешний звук.

Руны...

Руны - это ведь тайное знание. Что такое руны, зачем они? Кто может познать руну? Вот я и к тайному знанию стал причастен. С ума сойти... Само слово "руна" для меня всегда означало что-то высшее, недоступное. Откуда оно?

Квинт Арета сказал: "После полнолуния пойдем вместе!" А ведь он сейчас спит и ничего не знает о рунах. Вообще хорошо бы после полнолуния пойти вместе. Что мы станем делать, пройдя Храм? Нельзя же просто так вернуться в Златоград, сначала хорошо бы совершить нечто. Прочесать восток, например. И идти рядом с Квинтом Аретой, с Лайком, с другими рыцарями - вот будет отряд! И только потом, с той стороны пролива вернуться в Позолоченный Дом.

А может, мы встретимся с хнумами и вступим с ними в бой? Что за война грядет? С кем может быть война, если не с хнумами? О них ничего не известно... Хотя нет, что-то известно: что их мало, что всего два замка под серым знаменем, что сил для войны у хнумов нет. Что дикари они, дикари хуже варваров, и в расцвете своем были дикарями; что последний хнум в пределах Королевской Республики появлялся лет двадцать назад. Неужели избитое племя осмелится дерзнуть?!

Кстати, я только теперь вспомнил: перед тем как Лайк меня разбудил, я видел какой-то сон. Какой же? Я так редко вижу сны, очень жаль упускать этот... Сон мог бы дать хороший совет... Какой же сон я все-таки видел...

Живым или мертвым, ты должен побеждать! Ты должен делать то же, что все, но лучше других. Железо оживает в твоих руках, и острие меча как взгляд, как губы, как пальцы - как часть твоего тела. И потому ты не можешь иначе, но только вот так, вслед за стальным ритмом...

Это была ночь снов.

Я заснул, и опять что-то видел, и опять, проснувшись, не сумел вспомнить - что.

Лайк стоял на террасе. Из молелен выходили воины. Лайк сказал:

- Я видел сон, Гилденхом.

И улыбнулся.

Он улыбался ночью и улыбнулся сейчас.

Квинт Арета, покинув молельню одним из последних, зевнул во весь рот и расправил плечи.

Мы побежали во двор, и каждый, выхватив оружие, занял свое место.

Миновал еще один день.

С самого утра я внимательно наблюдал за Лайком и вспоминал ночь. После испытания под чашей цветка в Александре появилось нечто новое. Он стал притягивать взгляд.

Я ждал.

Вечером Лайк позвал меня.

Я ведь не знал, чего жду, но был уверен: сегодня он позовет меня.

Когда все уснули, мы вошли к Квинту.