Радуга (СИ) - Алёна Дмитриевна Реброва Страница 17

Я знала, что эти порезы заживут уже через пару дней, но чувствовала, что слишком слаба для того, чтобы восстанавливаться самой. Того и гляди, свалюсь где-нибудь от потери крови...

- Не знаю... тринадцать, кажется.

- Ты убила тринадцать человек!? - изумился он, хлопая своими маленькими глазками.

- Я убила сто шестьдесят одного человека, - поправила я. - Я же из убийц, ты не знал?

Он ошеломленно помотал головой.

Конечно, лекаришка был жалкой пародией на настоящего человека, но свое дело он знал. Его настойки смогли успокоить мою боль, а раны он зашивал так проворно, что я почти не чувствовала иглы.

- Сейчас будет щипать! - сказал он, поливая мое искусанное предплечье какой-то коричневой жижей.

- Эй! - воскликнула я, отстранившись. Чувство было такое, как будто мне под кожу сунули раскаленный гвоздь!

- Тише-тише! - зашептал он, пугливо улыбаясь. - Потерпи, это больно, но зато дрянь с зубов этих людоедов не отравит твою кровь.

- Людоеды!? - я посмотрела на лекаришку, пытаясь понять, не вздумал ли он шутить надо мной.

- Да, к сожалению, это так, - сказал он совершенно серьезно. - На нижнем ярусе людям не хватает еды, потому многие из них питаются человеческой кровью. Обычно стражники туда даже не суются: это бесполезно, там почти некого охранять.

- Так почему им не дадут еды? Я видела там детей, они едва живы от голода! В чем вообще смысл Остова, если ваши дети превращаются в животных!?

- Все не так просто, скоро ты и сама это поймешь, - вздохнул он, поправив стеклянные очки на своем носу. Лекаришка встал, чтобы смешать мне очередную мазь. - Еды мало, кормить можно только тех, кто работает. Люди получают еду за деньги, которые им платят за работу. Чем больше работаешь, тем больше ешь.

- И как же должны работать трехлетние дети!?

- Детей кормят родители или в детских приютах. Если на нижнем ярусе находится ребенок младше двух лет, его оттуда забирают, а остальных... их уже не перевоспитать. Мы пробовали.

Когда лекаришка закончил меня штопать, я отправилась в столовую, где потребовала себе тройную порцию.

Да, дети внизу умирают с голоду, а стражники, разгуливающие по мостикам, едят вдоволь, и это неправильно. И я отнесла бы всю свою еду тем детям, если бы сейчас по их вине мне не нужна была каждая крошка. С такими ранами я не выходила ни с одной битвы на арене: сейчас на мне не было ни одной части тела не покусанной и не рассеченной ножом!

Нет, эти твари точно не заслуживают моей жалости. Пока они загибаются в подземелье, я охотно буду есть за троих, чтобы защищать нормальных детей!

Пока я ужинала, обдумывая случившееся, ко мне подсел Краб. Разумеется, он уже знал обо всем и начал извиняться за то, что не рассказал мне о людоедах. Я сказала ему, чтобы не извинялся: ведь, на самом деле, я сама напросилась на нижний ярус.

Оказавшись в своей комнате, я снова почувствовала, что не смогу уснуть. Стоило только лечь, перед глазами вставала рожа Дельфина, мокрая и серая, как у утопленника... даже воспоминания о тех жутких детях не могли перебить мысли о нем.

Чтобы отвлечься, я снова отправилась в залы для тренировок. В это время пялиться на меня там было некому, и я могла дубасить плетеных противников, сколько влезет.

Но не прошло и пары часов, как в зал заявился какой-то стражник.

- Не хотел бы я оказать с тобой в поединке! - сказал он, подходя ко мне. - Тоже не спится?

- Не могу привыкнуть к камню вместо неба, - ответила я, оставляя почти разрушенного врага и оглядываясь на вошедшего.

Этот мужик, в отличие от многих, был высокий и по-настоящему сильный. Гора мышц, голос, как вой штормового ветра... хоть кто-то здесь оправдывает свое место в страже!

- Наконец-то я увидел дикарку с Огузка, о которой все говорят! - сказал он, усаживаясь на мягкий пол и рассматривая меня.

- Ну и как я тебе? - спросила я, разломав своего плетеного противника ударом ногой с разворота.

- Честно, я разочарован: думал, ты будешь уродливее, - ответил стражник. - У тебя кроме мышц и полосатой кожи совсем ничего нет?

- Могу пить и есть все подряд, - ответила я, вставая напротив него. - Отведи меня куда-то, где есть выпивка, и я покажу тебе все свои таланты!

- Устроим как-нибудь, - он кивнул, улыбаясь. - С Огузка ушла вся вода, ты уже знаешь? - спросил он, садясь на мягкие подстилки.

- Я была в патруле, - я покачала головой.

- Стаи утопили стражу и объединились, захватив Огузок. Выжили почти все, кроме красных: их остров разнесло взрывом.

- Они все были засранцами, - хмыкнула я. - И что, теперь будем воевать с Огузком? Что говорит командующая?

- Пока ничего, - ответил стражник. Его лицо стало хмурым. - Дела наши плохи. Стража потеряла более двух тысяч лучших солдат. Людей, которых можно было бы отправить захватить Огузок, просто нет. На Остове беспорядки, люди волнуются. Стражники, пережившие шторм, вместо отдыха вынуждены заступать на дежурства...

Я села рядом со стражников, вытянув ноги.

- Не жалеешь, что попала сюда? - вдруг спросил он. - Похоже, на Огузке сейчас все празднуют свою свободу!

- Жалею ли я? - я пожала плечами. Похоже, этому умнику было велено устроить мне очередную проверку на преданность страже. Что ж, я уже не раз играла в эту игру с командующей, с ним должно быть попроще. - Там было много вещей, которые мне нравились. Например, мне нравилась настойка из морской воды, курево из миналии было просто отличным... Еще у меня там осталась крыса. С ней что-то не так, она не стареет и постоянно растет, сейчас она размером с небольшого тюленя! Ее зовут Лашуня. Надеюсь, она празднует вместе со всеми.

- Почему же ты здесь, раз тебе так там нравилось? - спросил он, умело изображая искренний интерес человека, который решил открыть для себя новую сторону жизни, - сторону жизни дикарки с Огузка.

- Почему? Ты хоть понимаешь, что и у кого ты спрашиваешь!? - воскликнула я, отстраняясь от него.

- Нет, - он невозмутимо покачал головой и продолжил с интересом разглядывать меня. -