Василий Звягинцев - Величья нашего заря. Том 2. Пусть консулы будут бдительны Страница 17

А вот что должно воспоследствовать в результате «окончательной победы» транснационального правительства в мировом масштабе – вопрос не менее интересный, чем аналогичный столетней почти давности. А что будет, когда наконец победит «мировая революция»?

Ойяма осмысливал происшедшее не столь отчётливо и однозначно, как реконструировал его мысли Фёст. Это и неудивительно, слишком разные у них были менталитеты, жизненный опыт и вообще стиль и способ отношения к историческому процессу. Но в основном их мыслеформы совпадали – и рафинированный европеец, и близкий к природе пигмей из лесов Итури в определённых ситуациях приходят к совершенно одинаковым выводам и даже начинают одинаково действовать, при полном несходстве используемых ими логик.

На краю стола тихо пискнул и мигнул светодиодом на крышке специальный, штучный, на японском заводе собранный ноутбук, «лэптоп» по-американски, подаренный президенту в конфиденциальном порядке одним из нынешних глав клана «настоящих» Ойяма. Если бы об этом подарке узнали недоброжелатели, мог бы разразиться нешуточный скандал, и не только потому, что его цена значительно превышала установленный законом лимит.

Президент с некоторым удивлением подвинул к себе обтянутый акульей кожей аппарат, отщёлкнул защищённый кодом замок. Мало кто имел этот электронный адрес, и именно сейчас президент никаких посланий не ждал.

Ойяма открыл почтовый ящик и, ещё больше недоумевая, прочитал короткий текст, написанный иероглифами. С соблюдением всех правил вежливости и церемониала, которые понятны только высокообразованному и не менее хорошо воспитанному аристократу. Причём иероглифы были не отпечатаны (таких и клавиатур не бывает), а с большим каллиграфическим искусством написаны от руки, а потом отсканированы, видимо. В достаточно редуцированном[50] при обратном переводе иероглифов в буквы текст гласил:

«Глубокоуважаемый господин Президент, приношу самые почтительные извинения за несанкционированный доступ. Исключительно сила обстоятельства и, возможно, воля Неба побудили меня к злоупотреблению вашим Высоким вниманием. Выражаю своё глубокое восхищение вашей твёрдостью и выдержкой, проявленными во время только что закончившегося совещания. Вы вели себя, как и подобает истинному самураю, постигшему «Бусидо». Однако своим поведением Вы вызвали гнев персон, с которыми в своём настоящем качестве бороться не в состоянии. Более того, вы поставили свою жизнь в положение непосредственной опасности. Поэтому примите почтительнейший совет – немедленно, никого не ставя в известность, вылетайте в Кэмп-Дэвид или другое не менее защищённое от проникновения посторонних место. До отъезда постарайтесь ничего не есть и не пить в своём Доме. Мы, в свою очередь, обещаем обеспечить вам на пути следования максимальную безопасность. Данное письмо может служить подтверждением наших возможностей и самых добрых намерений. Более подробную информацию и разъяснение многих сейчас непонятных вам моментов вы получите не позднее сегодняшнего вечера. Со всем возможным почтением – Друг».

Иероглиф подписи был старинный, малоупотребимый, его можно было прочитать и как «соратник, товарищ по оружию», и ещё несколькими подобными способами, весьма зависящими от контекста, а также и от обстоятельств его употребления.

Сам Фёст, конечно, японского не знал, но Учитель привил к нему интерес и понимание того, что язык этот можно использовать в самых неожиданных обстоятельствах и с самыми разными целями. А безусловным, не имеющим себе равных среди признаннейших знатоков «японистом» был всё тот же аггрианский Шар, вернее, одна из заложенных в него программ. Ляхову нужно было только набросать приблизительный текст записки и ввести некоторые параметры, остальное было сделано и аранжировано за него.

В качестве подтверждения, что записка – не попытка дешёвого розыгрыша, вслед за ней были помещены несколько фотографий с только что закончившейся «тайной вечери» с указанием, до секунд, времени съёмки.

Ойяма несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул воздух сквозь сжатые зубы. Сомневаться в том, что снимки подлинные, не было никаких оснований, он сам присутствовал и в кабинете, и теперь – на великолепного качества изображениях. За прошедшие двадцать две минуты написать письмо, загрузить и передать его вместе с подтверждающими иллюстрациями едва ли кто-нибудь из присутствующих успел бы. А больше на совещании никого и не было. Вот здесь запечатлены все сразу, так что, кто фотографировал – само по себе вопрос. Специальные сканеры перед началом совещания подтвердили отсутствие любого рода приборов, не предусмотренных протоколом и инструкциями по безопасности.

Впрочем, насчёт этого президент не испытывал особенного оптимизма. Всё зависит от того, кто непосредственно занимается безопасностью. Что он скажет, то и будет принято к сведению. И деваться тут некуда. Не средневековая Япония вокруг и даже не патриархальная Сицилия, нельзя в этой Америке дать голову на отсечение, что любой этажности пирамида перекрёстной слежки за теми, кому вверил свою жизнь, гарантирует от предательства.

Ну, допустим, камеры слежения в кабинете имелись и зафиксировали видео– и аудиоряд совещания. За те самые двадцать минут некто изготовил записку, должным образом её оформил (а здесь, Ойяма понимал, требовалась рука каллиграфа очень высокого класса, одновременно владеющего и тонкостями стилистики японского, и современным американским языком) и вместе с фотографиями скинул на его почтовый ящик. А вот это ещё одна сложность (он пока рассуждал только о технической стороне вопроса) – пароль для связи был известен крайне узкому кругу лиц, и ни один государственный служащий в него не входил.

Неужели «врагам» (президент пока мысленно взял это слово в кавычки) удалось купить кого-то из тех, в ком он был уверен, как в самом себе. Купить или выманить шантажом. Задача сложная, крайне дорогостоящая, и в любом случае – практически бессмысленная. Очень сильно рисковать, и ради чего? Чтобы однажды послать ему такую вот записочку? Именно однажды, потому что любому понятно – пароль он сменит сразу же, независимо от содержания текста.

Тем более существует масса способов донести до адресата любую информацию, не прилагая вообще никаких трудов. Как до Кеннеди – путём платного объявления в газете[51].

Может быть, таким образом некто собирался посеять сомнение в верности самых, как он считал, близких людей? Глупо. Это только в плохих мелодрамах и в высокой классике вроде «Отелло» герой предпринимает судьбоносные действия на основании недостоверного слуха или намёка. В реале генерал, да ещё восточного (мавританского) происхождения, сначала как следует порасспрашивал бы господина Яго, служанок и всех более-менее к ситуации причастных. А уже потом сделал вытекающие из результатов расследования выводы, грозившие смертью скорее интригану, чем законной супруге. В уставе кайзеровской германской армии командирам прямо предписывалось даже в самых очевидных случаях меру наказания за дисциплинарный проступок назначать лишь на следующий день. Во избежание воздействия эмоций на здравый смысл.