Юрий Максимов - Зиккурат Страница 17

Тези Ябубу сел на спальник, по-прежнему не глядя на меня.

– Нет. Не так. Мы делали все вроде как по своей воле, но с нашей волей что-то стало. Я не знаю, что это. Может, сангнхиты здесь ни при чем. Может, просто какая-то болезнь. Временное помешательство. Скоро мы поймем. Но сейчас я хочу спать. Прости, мне тяжело говорить. Лишь пустота и тьма внутри. Надеюсь, завтра наступит день, когда моя плоть станет пищей волков. Потом еще, Вася.

И Тези Ябубу, положив у изголовья обруч с плетеной паутинкой, разукрашенной висячими перышками, завалился на бок, ловить сны. Пожелав и ему доброй ночи, я вернулся к своему спальнику и, нагнувшись, раскрыл. Послышался гул шагов по металлическим ступенькам.

– Это не Земля! – выкрикнул Зеберг, едва голова показалась над люком. – Положение многих звезд совпадает, но не всех! Должно быть, неизвестный оптический эффект!

– Не говори ерунды, – произнес один из спальников голосом Бонго. – Ни совпадения, ни эффекты такие невозможны.

– А что же это, по-твоему? – запальчиво крикнул Зеберг, уже выбравшись наружу.

– Друзья, может, оставим дебаты на потом? – попросил другой спальник голосом Суня. – Думы – днем, ночью – сны. А ночи здесь короткие. Все равно ведь ничего сейчас не решим…

Зеберг что-то буркнул, а потом угомонился. Все умолкли и улеглись. Залез в спальник и я, оставив открытым верх и глядя в пугающий ночной небосвод. Кто-то слева захрапел.

Что же сегодня с ними произошло? Может, сангнхиты, как и Набу-наид со своим «тщаем», хотели устроить что-нибудь «земное», а вышла такая же гадость, но в куда большем размере?

Скорее всего, да. Но ведь я же от этого «тщая» не впал в уныние. Хотя, с другой стороны, я так и не стал пить… Ладно, утро вечера мудренее. Кажется, я собирался все как следует обдумать перед сном, но спать хочется неимоверно. В теплом, шуршащем спальнике я перевернулся на живот и закрыл глаза.

Я начал куда-то проваливать, успевая заметить всплывающие передо мной массивные фигуры «искателей» за стеклом, перламутровое небо Агана, скрывающее чей-то огненный взгляд, белую пиалу с мутным, дымящимся варевом, шнур без кольца, обтягивающий шею Набу-наида, уходящие за горизонт пирамиды, исписанный пометками электроблокнот, «считальник» Суня, морские волны, накатывающие на песчаный берег, и улыбку Анны…

День выдался еще мрачнее, чем мог ожидать Энмеркар, найдя Магану спящим. Встреча с Нинли тоже оставила неприятный осадок. Было, правда, одно яркое впечатление, несколько развеявшее эту тяжесть: прибытие пришельцев с Далекого Дома. Он наблюдал его, сидя на шестом ярусе Дома Молчания, свесив со стены ноги и стиснув взмокшими от волнения пальцами жестяной кубик.

Еще не успел грохочущий темно-синий корабль опуститься на Гостевой Круг, как в ту сторону пронеслись два летателя с тремя фигурами, сверкнуло золото торжественных облачений.

Дальше долго ничего нельзя было разглядеть, с какой бы стороны ни встать. Но Энмеркар не терял надежды хотя бы издали увидеть пришельцев, когда их повезут в город. Наконец вдалеке в воздух поднялись два летателя и понеслись обратно. На одном стояло много людей, на другом – мало. Летатели разделились, расходясь в стороны. На мгновение Энмеркар забеспокоился, что обе группы могут пролететь далеко от него. Но это было бы слишком жестоко. Поэтому мальчик воспринял как должное то, что один из летателей – как раз тот самый, где много пассажиров, – несся прямо на Дом Молчания.

В широко раскрытых глазах мальчика стремительно росла тень. Дух перехватило. И вот летатель с группой пришельцев пронесся рядом с башней, на высоте пятого яруса, так что несколько мгновений все были видны как на ладони.

Летатель вел сам Главный Контактер. Он заметил Энмеркара и успел полоснуть по нему ледяным взглядом. Энмеркар всегда очень боялся глаз Главного Контактера. В них, словно в двух вместилищах ночи, сгущалась пульсирующая тьма, готовая высосать душу из любого, к кому бы ни был обращен этот тяжелый взгляд. Энмеркар помнил, что в тот день, когда их дом посетил Главный Контактер, исчезла мама. Энмеркар не любил Главного Контактера.

Но сегодня даже фигура, перед которой с низким поклоном расступались и горделивые чиновники, и надменные воины, не могла смутить внимание мальчика. Этого события он ждал почти год, и от него зависело спасение друга.

Вид пришельцев поразил его. Он понимал, что чужаки с Далекого Дома будут иными, но даже в страшном сне Энмеркар не ожидал увидеть такого уродства и столь сильного их отличия от нормального человеческого облика. Маленькие глазенки были влеплены в большую голову, которая сверху обросла длинной шерстью, у одного из пришельцев та доходила до размера конской гривы. Из шерсти едва выглядывали такие же маленькие, словно обрезанные, ушки. У двух из них лица ужасно сморщены, как кожура на сушеных финиках. Завернуты они все в помятые серые тряпки, вроде тех, которыми пользуются рабы при уборке коридоров.

Но главное: они были разноцветные! Самый высокий, с шерстью цвета огня, блестел неестественно белой, как травка канкал, кожей. Рядом с ним, напротив, стоял совершенно черный человек. Кожа третьего отливала желтизной, у четвертого была коричневой и лишь у пятого походила на человеческую, но зато густая, закрученная шерсть его головы была двух цветов: черного и белого. Он как раз проводил по ней рукой. Блеснул золотом перстень на пальце.

– Чудовища! – с восхищением вымолвил Энмеркар вслед удаляющемуся летателю. Кто, в конце концов, сказал, что они должны выглядеть как люди?

С приподнятым настроением Энмеркар вернулся в сад второго яруса Дома Основания Неба, где рассказал спящему Магану о пришельцах. Он призвал друга держаться и сказал, что до избавления осталось уже немного, может быть, даже несколько часов. К сожалению, Магану никак не отреагировал на новости, но Энмеркар не сомневался, что хотя бы часть его слов проникла сквозь дурманящие цепи Сна к борющемуся сознанию друга. Укутав Магану получше, он сошел вниз и направился к Мелуххе. Когда половина пути осталась за спиной, Энмеркар приметил, что небо темнеет – признак скорого дождя, и забеспокоился, не намокнет ли Магану. Но, утешив себя мыслью, что друг лежит под мощной кроной, сам припустил бегом. Хотелось достичь ворот нужной башни до того, как первые капли упадут на плиты, выбивая вверх облачка пыли.

Мелуххе – сын темничего, тощий и болезненный зануда. Энмеркар водил с ним знакомство, но друзьями они не были: слишком уж многим отличались.

Во-первых, сын темничего считал, что Сон приносит большие выгоды, без которых сложно придется во взрослой жизни. Энмеркар искренне не понимал, как можно без содрогания ждать, когда на тебя набросится и плотной паутиной налипнет замкнутый, безысходный мир заклятой воды и фигурок из теста, асфальтовых статуй при входе и тошнотворного смога курильниц, кровавых внутренностей животных и бессмысленного толкания босиком на холодном полу в потемках перед контактными стелами; ждать, как стянутся сети интриг и противоборств, торгов, обмана, лисьей лжи и лести, заискивания и вечного, неистребимого страха – вот и все, что останется на жизнь. Но нет. Его отец не такой, и он-то сам тоже никогда таким не станет.