Роберт Силверберг - Плавание в Византий Страница 17

— Не понимаю… — пробормотал он. — Почему я не старею?

— Потому что вы ненастоящий, — ответил Йанг-Йеовиль. — Неужели вы не догадались?

Филлипс часто заморгал.

— Не… настоящий?

— Вы полагали, что вас перенесли из другого времени физически? Э-э, нет. Нет, они на это не способны. На самом деле мы не путешественники во. времени — ни вы, ни я, ни прочие гости. Я думал, что вы это осознаете. Хотя, наверное, в вашу эпоху подобное казалось бы непостижимым. Мы очень хитро сделаны, друг мой. Мы — хитроумные конструкции, чудесным образом нафаршированные мыслями, отношениями и событиями наших эпох. Мы — их самое выдающееся достижение, понимаете? Мы гораздо сложнее любого из этих городов, мы на порядок выше эфемеров. Даже выше, чем на порядок, гораздо выше. Те действуют лишь по инструкции, и круг их деятельности чрезвычайно ограничен. Вообще-то, они всего лишь машины. А вот мы — автономны. Мы действуем по собственной воле: мы думаем, говорим, даже, насколько я понял, влюбляемся. Но мы не стареем. Как же мы можем постареть? Нас ведь нет. Искусное сплетение ментальных откликов. Обыкновенная иллюзия, созданная так ловко, что мы и сами обманываемся на свой счет. Вы этого не знали? Неужели не знали?

Оторвавшись от земли, Чарльз выбрал направление полета, нажав случайным образом несколько клавиш. Но вскоре выяснилось, что он опять летит в Тимбукту. «Город закрыт. Здесь места нет». Ему-то что?

В нем росли гнев и удушливое чувство отчаяния.

«Ненастоящий. Очень хитро сделанный. Хитроумная конструкция. Обыкновенная иллюзия».

Следов Тимбукту с воздуха не наблюдалось. Чарльз все равно приземлился. Серая песчаная поверхность была гладкой, первозданной, как будто здесь никогда ничего не было. Кое-где возились роботы, завершая какие-то рутинные операции, связанные с закрытием городского сезона. Двое из них подкатили к Чарльзу. Огромные серебристые насекомые. Недружелюбные.

— Здесь нет города, — сказали они. — Здесь недозволенное место.

— Кем недозволенное?

— У вас нет оснований здесь находиться.

— У меня вообще нет оснований где-либо находиться, — возразил Чарльз. Роботы встряхнулись, тревожно загудели, угрожающе защелкали, навострили антенны.

«Похоже, им не понравилась моя позиция. Возможен риск того, что с меня сейчас снимают данные для института, в котором производится отладка непокорного программного обеспечения».

— Все, я ухожу, — сказал он роботам. — Спасибо. Большое вам спасибо.

Чарльз попятился и нажал наобум кнопки выбора маршрута.

«Мы действуем по собственной воле: мы думаем, говорим, даже влюбляемся».

Он приземлился в Чанъане. Город вроде бы стал больше и краше: новые пагоды, новые дворцы. Ощущалась зима: дул холодный пронизывающий ветер, на ослепительно прозрачном небе ни облачка. На ступенях Серебряной террасы Чарльз наткнулся на Фрэнсиса Уиллоби, разодетого в пух и прах, в сопровождении двух эфемерочек — изящных, как нефритовые статуэтки, зажатые в огромные лапищи.

— Диво дивное! Блаженный олух тоже здесь! — проревел Уиллоби — Ты только посмотри! Мы оба добрались аж до Ка-тая!

«Никуда мы не добрались», — про себя произнес Филлипс, а вслух сказал комплимент:

— В этом наряде, Фрэнсис, ты выглядишь как император.

«Мы обыкновенная иллюзия, созданная так ловко, что и сами обманываемся на свой счет».

— А то! Как архиепископ Иоанн! — вскричал Уиллоби. — Как сам Тимур! А то! Ужель я не величествен? — Он радостно хлопнул Чарльза по плечу.

Сложившись вдвое, Чарльз захлебнулся в кашле.

— Мы летели по воздуху, словно орлы, иль демоны, иль ангелы! Парили, словно ангелы! Как ангелы! — Он подошел поближе, нависнув над Филлипсом. — Я хотел было смыться в Англию, но девица Белилала сказала, что на меня наложили заклятие, каковое покамест меня туда не пускает, так что мы прилетели в Катай. Скажи-ка, дружище, ты засвидетельствуешь мои рассказы, когда мы вновь увидим Англию? Ты поклянешься, что все те приключения, кои мы пережили, и в самом деле с нами приключились? А то, боюсь, они там скажут, что я безумен, подобно Марко Поло, едва я заикнусь про перелет в Катай.

— Один безумец ищет помощи другого? — спросил Филлипс. — Ну что тебе сказать? По-прежнему считаешь, что сможешь попасть в Англию? Эх, Фрэнсис, Фрэнсис… Знаком ли ты с тем, что в твое время писал Шекспир? Ходил ли ты на его спектакли? Мы нереальны. Мы не существуем. Мы созданы из вещества того же, что наши сны[3]. Вот что мы такое. Какая еще Англия? Где? Нет никакой Англии. Нет Фрэнсиса Уиллоби. Нет Чарльза Филлипса. О дивный новый мир![4] Мы лишь…

— Оставь его в покое, Чарльз!

Он повернулся. Одетая как императрица, Белилала спускалась по ступеням Серебряной террасы.

— Я знаю правду, — горько сказал Чарльз. — Ее сообщил мне Йанг-Йеовиль. Гость из двадцать пятого столетия. Я познакомился с ним в Нью-Чикаго.

— Ну а с Гайойей повидался? — спросила Белилала.

— Мельком. Выглядит намного старше.

— Да, я знаю. Она была здесь.

— Наверное, уже и след простыл?

— Точно. В Мохенджо подалась. Лети за ней, Чарльз. Оставь беднягу Фрэнсиса в покое. Я ей сказала, чтоб она тебя ждала. Сказала, что вы нуждаетесь друг в друге.

— Как ты добра. Но стоит ли, Белилала? Я ведь даже не существую. А она скоро умрет.

— Ты существуешь. Как ты можешь сомневаться по поводу своего существования? Ты ведь испытываешь чувства? Ты страдаешь. Ты любишь. Ты любишь Гайойю, разве не так? И ты любим Гайойей. Разве Гайойя полюбила бы что-то нереальное?

— Думаешь, она меня любит?

— Я знаю это. Лети за ней, Чарльз. Вперед! Я сказала ей, чтобы она ждала тебя в Мохенджо.

Филлипс тупо кивнул. А что ему терять?

— Лети к ней, — настаивала Белилала. — Сейчас же.

— Да, — сказал Филлипс. — Уже лечу. — Он повернулся к Уиллоби. — Дружище, если когда-нибудь мы встретимся в Лондоне, я выступлю твоим свидетелем. Не бойся. Чему быть, Фрэнсис, того не миновать.

Оставив их, он взял курс на Мохенджо-Даро, почти уверенный в том, что встретит там лишь роботов, рушащих город. Однако же Мохенджо стоял на месте, ничуть не изменившийся. Чарльз пошел в баню, надеясь, что Гайойя окажется там. Но…

— Она отправилась в Александрию, — сказал ему Фенимон. — Хотела посмотреть ее в последний раз перед закрытием.

— Уже почти готов к открытию Константинополь, — пояснил Стенгард. — Это столица Византии, понимаешь? Огромный город. Взамен Александрии откроют Византий, понимаешь? Говорят, это будет нечто бесподобное. Мы, естественно, увидимся на открытии, да?