Сергей Палий - Чужой огонь Страница 17

– Ну, – выцедил мэр. – Кто-нибудь мне объяснит, почему столице надо краснеть перед иностранными педрилами?

Максим так и стоял, занеся руку над телефоном, который уже перестал звонить. Бледный Астафьев дрогнувшими пальцами застегнул воротник рубашки и как-то картинно опустил руки по швам.

– Где президент Оргкомитета? – взревел мэр.

– По коридору. Третий кабинет налево, Михаил Юрьевич, – выдавил Астафьев.

Мэр удивленно посмотрел на Александра Вадимовича и наконец выдохнул. Цвет его лица сразу приобрел человеческий оттенок.

– А вы тут кто? – тупо спросил он, вытирая кепкой пот со лба.

– Мы прессуху обсуждаем… С Максом, – ляпнул Астафьев, продолжая стоять по стойке «смирно».

Михаил Юрьевич в недоумении оглянулся на телохранителя, маячившего за спиной, и уточнил:

– Мы где?

– Пресс-служба, – коротко ответил телак.

– А на кой хер мне эта пресс-служба сдалась?! – снова взорвался он и стремительно вышел из кабинета.

Дверь за мэром закрывалась медленно, скрипя. Когда она наконец коснулась «собачкой» косяка, Астафьев быстро захлопнул ее, щелкнул замком, прошелся по кабинету туда-сюда и сел на подоконник. Солнечный лучик, просочившийся сквозь жалюзи, тут же отскочил оранжевым бликом от его лысого черепа.

Некоторое время тишину нарушало лишь гудение кондиционера. Казалось, что даже щебетание Маринки за дверью притихло.

– Водка есть?

Максим вздрогнул и вышел из ступора. Посмотрел на шефа, сказал хрипло:

– Есть.

– Налей. – Астафьев помолчал, глядя в пустоту. Потом добавил: – Налей и отойди.

Глава третья

Олимпийский огонь побывал в 25 странах, а протяженность маршрута международной части эстафеты составила около 73 тысяч километров. В течение двух с половиной месяцев огонь путешествовал по планете на борту авиалайнера «Олимпия», непосредственно же в руках факелоносцев он проделал путь в полторы тысячи миль.

На последних этапах в силу известных причин пришлось заменить нескольких спортсменов, которые должны были нести факел. И теперь оставались считанные минуты до того, как пламя вспыхнет в огромной чаше, ознаменовав тем самым начало XXX летних Олимпийских игр…

Том Линграв бежал по асфальту и гордо нес перед собой пылающий стержень. Он чувствовал необычайный прилив сил, он был счастлив, что прикоснулся к сакральной стихии – к огню, который в течение тысячелетий был не только символом Олимпиады, но и символом жизни. Справа и слева, за ограждениями, что-то кричали люди, собравшиеся поглазеть на этот участок эстафеты, но Том едва ли слышал рев толпы. Едва ли видел следующего бегуна, который должен был через сто метров принять у него факел.

Он нес огонь…

Ярославское шоссе и часть МКАДа от Альтуфьевского до Щелчка были перекрыты уже с часу дня. После четырех практически полностью остановилось движение гражданского транспорта на северо-востоке Москвы – машины уступили место миллионам людей, текущим живыми потоками по улицам. Специальная линия мини-метро, соединяющая олимпийскую деревню и главную площадку игр – спорткомплекс «Атлант», – была перегружена.

Столица на время проведения Олимпиады мобилизовала пожарные расчеты из ближайших областных городов, так как собственных команд могло не хватить. МВД выделило 37 тысяч милиционеров для обеспечения безопасности гостей и участников соревнований: 15 тысяч сотрудников работали непосредственно на спортивных объектах, 3 тысячи занимались обеспечением безопасности гостей, еще 19 тысяч – охраной правопорядка в городе. Подразделения МЧС и ФСБ работали в усиленном режиме, несколько воинских гарнизонов готовы были в любой момент подняться по тревоге. Полк спецназа охранял прилегающие к «Атланту» кварталы.

Двадцать мировых лидеров, приглашенных на открытие, уже находились в Москве и в правительственных вертолетах направлялись к спорткомплексу.

Город превратился в гигантский муравейник.

Событиям такого масштаба не смогла помешать даже пропажа трехсот сильнейших спортсменов мира…

Астафьев задерживался. Он позвонил несколько минут назад и сказал, что стоит в пробке на проспекте Мира.

Максим, проклиная все на свете, продолжил размещение прессы на стадионе. Блитчеры[1] для аккредитованных журналистов, коих набралось более девяти с половиной тысяч, были установлены в 17-м и 18-м секторах. Больше всех наглели американцы и европейцы – они беспардонно оттесняли коллег из других стран, пытаясь занять лучшие места. Цивилизованные люди на глазах превращались в базарных торгашей.

– Четвертый канал не пускают с восточного! – крикнул сотрудник отдела новостей Артем Панов, подбегая к Долгову и буквально выхватывая у него бутылку с минералкой.

– Аккредитованы?

– Да.

– Так в чем проблема?

– В последний момент выяснилось, что они посеяли бейджики. Пришлось временный пропуск делать, но на нем нет подписи секретаря Оргкомитета. Где теперь его сыщешь?…

Сдвинув Панова мощным плечом, к Максиму приблизился грузный Тсандер.

– Прессуха президента будет? – спросил он, почесывая крючковатый иудейский нос.

Максим оторвал взгляд от очередной заявки и осоловело глянул на Тсандера.

– Президента чего?

– Российской Федерации, – пожал плечами невозмутимый еврей.

Максим еще некоторое время смотрел на него, соображая. Потом наконец ответил:

– Это к управлению информации администрации президента. Не наш профиль…

Тсандер двинул густыми бровями и уплыл в шкворчащую толпу.

– Так что с четвертым каналом? – напомнил о себе Артем, возвращая минералку.

– Что с ним? – тупо спросил Максим, чувствуя, что кумекает все хуже и хуже.

– Не пускают. С восточного. Вот, запрос передали – Астафьев должен завизировать.

– Давай сюда…

Долгов взял отпечатанный на принтере листок, пробежал глазами и черкнул: «Проход на территорию комплекса разрешаю. И.о. начальника пресс-службы олимпийского Оргкомитета М.А. Долгов».

– Опомнились, мать их, – буркнул он. – Теперь хрен знает – пустят их с моей визой или нет. Сами виноваты.

Панов схватил листок и убежал.

Лежать здесь было удобно. Хорошая попалась позиция – прямо под куполом спорткомплекса, в трех метрах левее одной из стоек с двухкиловаттными прожекторами: никто против света не заметит. А отсюда все поле видать, как на ладони. Президентская трибуна в том числе. Единственная проблема – от прожекторов нестерпимо веет жаром.

Черниловский подергал правым локтем, примеряясь, устраивая его поудобнее на поролоновой подушечке. СВД-У – отличная винтовка: массивная, спокойная, не выкидывающая финтов в самый неподходящий момент. На самом деле – это лишь слегка модернизированная эсвэдэшка. Старая добрая СВД, которая всегда считалась самым надежным приятелем снайпера.