Елизавета Михайличенко - Большие безобразия маленького папы Страница 17

— Но я не доказывал ее неспособности иметь детей-телепатов!

— Да, уважаемый коллега. Мы видим, что вы сделали все возможное, чтобы доказать обратное.

— Смешно! — крикнул Женя Скобельцев с места. — Даже самые отъявленные парапсихологи не приводят примеров рецепции мыслей такими шпендриками. Кто-то спутал первое июня с первым апреля. Но и два месяца назад это был бы розыгрыш для домохозяек!

«Шпендрики», неожиданно для Папы, больно ранили. И ухо еще горело. Папа знал все обстоятельства Жениного перехода в филиал с кафедры акушерства и гинекологии.

— А вы, дяденька, не злитесь и не жалейте, что тогда отказали папе в его просьбе. Все равно мама не согласилась бы нас убивать.

Зал насторожился: лица поднялись от пола. Не слишком красивую историю о Жениной сверхурочной работе, вынудившую его уйти с кафедры, знал не один Папа.

— Я не просил! — реакция у Слинько была лучше.

— Я не жалею! — Женя нашел не самую удачную формулировку.

Единственным человеком, им поверившим, был Папа.

Сын дернул Папу за рукав:

— За что ты так дядю Женю? Помнишь, он мне паровоз подарил? Смотри, из-за тебя над ним все смеются.

На мгновение в Папе проснулся отец. Конечно, надо было Сына взять за руку и увести подальше отсюда. Но Папа уже себе не принадлежал. Зал жаждал продолжения, и его понесло. Папа подошел к Слинько, энергично пожал ему руку:

— Ты прав, папа! Все эти рванины занзибаровские только и думают, как тебя отмести от кассы. Вот, например, знаешь, что сейчас этот с лысиной думает…

Неизвестный Папе солидный лысый мужчина вскочил и истерично заорал:

— Да, думаю! И скрывать это не намерен! Вся наука Слинько — эта… — лысый запнулся. Папа произнес неприличное слово на мгновение раньше, чем лысый продолжил: — …основывается на некорректных экспериментах!

Раздались хлопки. Папа раскланялся на аплодисменты. Сына он больше не стыдился, наоборот, выругаться перед взрослыми казалось отважным и заслуживающим восхищения.

— Устами младенца глаголет истина, черт побери! — воскликнул лысый.

Папа решил в дальнейшем придавать его мыслям благородный оттенок.

— Пусть Слинько зайдет в свой виварий! — заорал кучерявый с Камчатки. — В клетках дыры! Мыши сбегают! Перемешиваются опытные с контрольными! Какие после этого результаты? А статьи печатают!

— Прошу слова! — сказал Яша Шикун, вставая. Его подчеркнутый академизм, появлявшийся неизвестно откуда в нужную минуту, действовал безотказно. Зал сосредоточился на Яше.

— Глубокоуважаемый председатель! Глубокоуважаемые члены ученого совета! — начал Шикун.

Впрочем, истоки шикунского академизма вполне прослеживались. В свое время Яша был исключен из трех вузов: с физфака МГУ, Семипалатинского мединститута и, наконец, из ВГИКа. Курсу к третьему Яше становилось скучно, и он начинал развлекаться. Во всех трех вузах легенды о Яше ходят до сих пор.

— …результаты на кроликах всегда оказывались лучше, чем на других животных, — продолжил Яша. — Позвольте поделиться своими соображениями на этот счет. В рационе лаборантов Слинько крольчатина занимает видное место. Кролиководство в Занзибаровке не развито… Источник крольчатины, увы, ясен. Всякий, знающий человеческую природу, поймет, а незнающие пусть поверят мне, как лаборанту — животных берут не из опытной, а из контрольной группы. Причем самых здоровых и жирных. Это, естественно, ухудшает показатели в контрольной группе. И опыт выигрывает. Не являясь членом ученого совета, я не настаиваю, чтобы мое скромное мнение заносили в протокол, — Яша скромно сел, и свара разгорелась с новой силой.

Зная подноготную филиала достаточно хорошо, Папа осуществлял режиссуру с легкостью и изяществом.

— Ой, как интересно получается! — Папа решил, что пора обобщить опыт свары. — Вот вы ссоритесь, а думаете во многом одинаково. Вот прямо все-все думают: «Довели филиал черт-те до чего, занимаемся черт-те чем! Кому это все надо?!» И еще каждый думает, что мог бы вместо этого заниматься настоящей наукой. А дальше все уже думают по-разному. Дядя Петя думает: «Какая может быть серьезная наука, когда министерству нужны только отчеты, а завлабы дорвались до своих высоких окладов и ничего уже не хотят». А вот эти дяди, — Папа поочередно ткнул пальчиком во всех заведующих лабораториями, отделами и секторами, — думают, что можно было бы делать что-то настоящее, не заставляй их директор строго следовать этой дурацкой тематике, и не будь среди их сотрудников стольких безграмотных и ленивых дураков. А все остальные, — Папа сделал плавный жест рукой, — думают, что давно бы уже сделали что-то путное, если бы шефы не мешали работать.

Папа сел на место. Все ошалело молчали.

Наконец, Дуня Дунаевская, первая красавица филиала, явно подражая Шикуну, торжественно попросила слова. В элегантном костюме, с раздвоенным румянцем на щеках — натуральным и наведенным, Дуня была и впрямь хороша.

— Спорим, — азартно сказал Папа Слинько, — встала, чтобы показать костюм!

Получив слово, Дуня, теперь уже подражая Петрину, рассказала, какой хороший коллектив в филиале. Дуня работала у Слинько, и отношения у них были прекрасные. Обнаружив, что Слинько зашатался, она со всей непосредственностью дуры решила продемонстрировать лояльность директору:

— …периодически возникающие с моим научным руководителем сложности…

— Красивая девочка, но дура, — доверительно прошептал Папа Слинько.

— Так, например, в этом году я не ограничивалась, как прежде, простым изучением методов народной медицины по лечению алкоголизма. Но и параллельно проводила большую атеистическую работу среди стоящих у нас на учете народных врачевателей. А товарищ Слинько не хотел понять важности этой работы и все время подтрунивал надо мной. А между тем, не занимаясь этой атеистической пропагандой, можно скатиться… просто, знаете ли, к чему угодно! И вообще, в последнее время я часто не понимаю, что Слинько от меня хочет. Ну просто не понимаю!

— А я знаю! Я знаю! — Папа запрыгал по сцене на одной ножке.

— Что? — растерялась Дуня.

— Сказать?

— Что сказать?

— Ну, что он от вас хочет. А-я-яй, папочка! Так сказать?

Папе пришлось довольно долго повторять «сказать?» на разные лады и прыгать на одной ножке. Наконец, естественный Дунин румянец поглотил искусственный.

— Молчи, сопляк! — крикнула Дуня и беспомощно оглядела окружавших ее мужчин, ища защиты.

— Ну?! — нетерпеливо крикнул Женя. Подобные ситуации всегда просто возрождали его к жизни. — Что он от нее хочет?

Дуня процокала через весь проход и скрылась за дверью.