Феликс Пальма - Карта времени Страница 17

Так продолжалось два-три года, потом боль утихла, а на ее место пришло нечто куда более страшное: апатия, летаргия, равнодушие. Произошедшее лишило Эндрю воли к жизни, сделало слепым и глухим, обратило его мир в пустоту. Он говорил и двигался по инерции, словно автомат, и лишь в самом дальнем уголке его души, словно скрытое от посторонних глаз чудо, теплилась жизнь. Днем он прятался в своей комнате, а ночами бесцельно бродил по Гайд-парку. Страждущей душе не было дела до мира живых: что толку в красоте цветка, если существование его случайно, быстротечно и бессмысленно? Чарльз, успевший жениться на одной из сестричек Келлер — Эндрю точно не помнил, на какой из них, Мадлен или Виктории — и переселиться в элегантный коттедж на Элистан-стрит, продолжал навещать кузена почти каждый день и регулярно водил его в свои любимые бордели, надеясь, что в лоне какой-нибудь молоденькой потаскушки окажется достаточно огня, чтобы растопить сковавший его брата лед. Но все попытки вытащить Эндрю из трясины были тщетны. С точки зрения Чарльза, на которую мы, если читатель позволит, попробуем встать для усиления драматического эффекта, Харрингтон покорно принял роль жертвы. В конце концов, мученики тоже нужны, они напоминают нам о жестокости Создателя и его зловещей изобретательности по части плетения человеческих судеб. Возможно, пережитое позволило его кузену заглянуть в собственную душу, проникнуть в самые дальние и темные ее глубины. Многим ли из нас доводилось познать горе как оно есть, чистое и беспримесное? Эндрю Харрингтону выпали счастье и боль во всей их полноте. Теперь он почивал на своей беде, словно факир на острых шипах, и ждал, сам не зная чего; возможно, аплодисментов в знак того, что представление закончено. Чарльз полагал, что у его брата еще достаточно воли к жизни, но тот сознательно заглушает ее, движимый то ли чувством вины, то ли привычкой к страданию. Но роль была сыграна, спектакль окончен, и пришло время покинуть сцену. Потому, приезжая к Харрингтонам и заставая Эндрю живым, Уинслоу всякий раз вздыхал с облегчением. И возвращался домой ни с чем, чувствуя, что все его усилия бесполезны, и размышляя над тайнами мира, в котором судьба человека может навсегда перемениться от одного взгляда на картину в библиотеке. Удастся ли ему хоть что-нибудь изменить? Сумеет ли он спасти брата, пока еще не слишком поздно? Этого Уинслоу не знал. Он знал одно: сдаваться нельзя, ведь никому, кроме кузена Чарльза, не было до Эндрю Харрингтона никакого дела.

В каморке на Дорсет-стрит Эндрю достал из кармана газетную вырезку и в последний раз, словно молитву, повторил список ран Мэри Келли. Потом он аккуратно сложил листок и спрятал обратно в карман пальто. Постель была чистой и без единой складки, никто и не заподозрил бы, что восемь лет назад на ней обнаружили изувеченный труп. Но в остальном все было по-прежнему: почерневшее зеркало, в котором до сих пор мелькали тени убийцы и жертвы, склянки от духов Мэри, шкаф, где висели ее платья, пепел в очаге от огня, который развел Потрошитель, чтобы творить свое черное дело в тепле. В мире едва ли нашлось бы более подходящее место, чтобы свести счеты с жизнью. Эндрю прижал дуло пистолета к нижней челюсти и положил палец на спусковой крючок. Скоро эти стены обагрятся кровью, а он наконец перенесется на далекую луну, где на холодном ложе ждет его Мэри Келли.

VI

Держа палец на спусковом крючке, Эндрю размышлял о преимуществах, которые дает самоубийство: больше не нужно, как это случается с остальными, бояться смерти, предчувствовать ее в начале каждой болезни, прислушиваться, не подкрадывается ли она сзади, вероломная владычица царства бездонных пропастей и острых вершин, скользких ледников и коварных коней, любительница посмеяться над ничтожеством, возомнившим себя венцом творения. Сколько страхов, сколько предосторожностей — и все для того, чтобы рано или поздно непременно оказаться в ее когтях. Что поделать: при создании мира не было предусмотрено справедливости и существовал только всего один способ исправить этот просчет. Если Харрингтона что-то и беспокоило, то отнюдь не вопросы метафизики. Умереть он не боялся, ведь страх смерти проистекает из сознания того, что после нашего перемещения в библейский загробный мир или погружения в пустоту жизнь как таковая не исчезнет, вселенная будет существовать и после нас, как собака, у которой из лапы достали клеща. Для большинства людей выстрелить означало бы встать из-за игорного стола в надежде, что в следующий раз выпадут карты получше. Однако Эндрю сомневался, что следующий раз будет. Он давно утратил веру. Молодой человек не надеялся, что после смерти ему воздастся за страдания на земле, ибо не верил в само воздаяние. Его страхи были вполне прозаическими: когда пуля пробьет челюсть, наверняка будет очень больно.

Думать об этом было неприятно, но Эндрю сам выбрал свою участь, а значит, должен был перетерпеть боль. Он поудобней расположил палец на спусковом крючке и сжал зубы, готовясь раз и навсегда покончить со своей нелепой жизнью. И тут раздался стук в дверь. Эндрю с удивлением открыл глаза. Кого еще черт принес? Быть может, мистер Маккарти видел, как он пришел, и заявился клянчить денег на стекло? Стук сделался громче. Проклятый крохобор! Пусть только сунется со своим нытьем про разбитое окно — мигом схлопочет пулю. Есть ли смысл в таком положении соблюдать абсурдный, по сути, запрет на убийство ближнего, особенно если дело касается мистера Маккарти?

— Эндрю, я знаю, ты там. Открой!

Харрингтон скривился от досады, узнав голос кузена. Чарльз, вечно этот Чарльз, таскается за ним повсюду, будто сторож. Уж лучше бы это был мистер Маккарти. Не стрелять же в Чарльза! Но как, во имя всего святого, кузен его нашел? И почему он уверен, что Эндрю еще жив?

— Убирайся, Чарльз, я занят! — крикнул Харрингтон.

— Эндрю, не делай этого! Я знаю, как спасти Мэри!

Спасти! Эндрю желчно рассмеялся. У его кузена, надо признать, всегда было богатое воображение, но на этот раз ему явно изменило чувство меры.

— Позволь тебе напомнить, что Мэри умерла, — сообщил Харрингтон. — Ее убили в этой самой комнате восемь лет назад. Тогда я мог ее спасти, но не спас. Интересно, что ты собираешься предпринять сейчас? Отправиться в прошлое?

— Именно, — ответил кузен и подсунул что-то под дверь.

Эндрю опустил взгляд. На полу валялось рекламное объявление.

— Прочти, Эндрю, — попросил Чарльз, заглянув в разбитое окно. — Прямо сейчас.

Эндрю было немного стыдно, что брат видит его таким, в нелепом и неудобном положении, с дулом пистолета у челюсти. Но он отлично понимал, что Чарльз не уйдет, а потому опустил оружие и встал, чтобы подобрать с пола афишку.