Юрий Тупицын - В дебрях Даль-Гея Страница 17

— Это было грубой ошибкой, — глухо сказал Лобов.

Он хотел сказать — преступлением, но в последний момент сдержался. Что изменится, если Родин узнает, что за его легкомыслие Юст Штанге заплатил жизнью?

— Видимо, это было ошибкой, — со вздохом согласился биолог, — но, поймите, я имел дело не с обычным, а из ряда вон выходящим явлением. У меня на руках было раненное мною разумное существо! Здесь не годились обычные бюрократические рецепты и инструкции, надо было решать самому. И я решил, как подсказывал мне мой опыт и моя совесть. В конце концов я рисковал в такой же мере, как и все остальные.

Лобов опустил голову, чтобы биолог не видел выражения его глаз. Конечно, Родин в чем-то прав, его можно и даже нужно понять. Но Родин в полной безопасности и лежит в постели, а где Клим и Нил Гор — не известно, Родин жив, а Штанге мертв.

Юстинас Штанге отчитал биолога за легкомыслие, но далеко не так сильно, как тот ожидал. Видимо, командир корабля сам был ошарашен сенсационным открытием. Птеродактиль и в корабельных условиях сохранил свою кажущуюся или действительную разумность. Ему оказали квалифицированную медицинскую помощь и усыпили, отложив детальное исследование на следующий день. Но следующего дня Родин уже не помнил. Буквально через полчаса после происшествия с птеродактилем он почувствовал себя плохо и слег.

Итак, все-таки птеродактили! Крылатые хозяева планеты, владеющие мощным биологическим оружием. Одно странно: они справились с волевым Штанге и оказались бессильными против Родина — ведь, судя по всему, биолог совершенно здоров, пока здоров. Кто знает, как поведет себя Родин через минуту, через час, через день!

Лобов поднял глаза:

— Дан, попытайтесь все же вспомнить, что произошло во время вашей болезни. Это чрезвычайно важно! Не скрою, это вопрос жизни и смерти нескольких человек.

Биолог изменился в лице:

— Вот как!

— К сожалению, так, — хмуро подтвердил Лобов.

— Что было? Вы понимаете, я знаю, что было, но… не могу вспомнить. Все как-то ускользает, уходит из сознания. По-моему, заболел не только я, но и все остальные.

— Это могу удостоверить, — заметил Лобов.

— Стало быть, я не ошибаюсь? Минутку. Дальше события развивались примерно так. В связи с болезнью мы решили вернуться на базу. Точнее, решили вернуться мы с Нилом, а Юст решительно воспротивился этому. Он говорил о родине, о долге, о том, что мы не имеем права возвращаться на Землю больными. И все-таки мы стартовали без разрешения Юста. А потом был крупный разговор. Нил и я скандалили и дрались самым безобразным образом. Кажется, Штанге меня связал и посадил «Ладогу» обратно на Мезу. Ничего больше я припомнить не могу. Да и не уверен, что дело произошло именно так. Очевидно, все это больной бред.

Он знал, что это не бред. Все было именно так. Больной, почти невменяемый Юст Штанге до конца выполнил свой долг. Он сумел подавить на корабле безумный бунт и, чтобы не подвергать опасности неведомой болезни других людей, вернул «Ладогу» на Мезу. Дабы ничто, даже безумие, не заставило их изменить своему долгу перед Землей, разрушил пульт управления кораблем. Наверное, он был уже совсем плох, если действовал скорчером, как дубиной. А дальше? Болезнь прогрессировала, может быть, потому что Юст выложился, истощил запас своих сил. Верность долгу приобрела страшные, карикатурно трагические контуры: Штанге решил уничтожить не только корабль, но и вообще всех землян, находящихся на Мезе. И все это из-за безмерной любви к родной Земле! Эх, Юст, старый товарищ!

— Вы задумались, — словно извиняясь, сказал Родин, — а мне хочется рассказать вам еще об одной истории. Помните, как я испугался, когда увидел вас?

Лобов утвердительно кивнул.

— Я испугался не случайно. Здесь кто-то был. Я очнулся, а он сидит. Сидит и смотрит.

Глава 13

Лобов нахмурился, присматриваясь к Родину, и медленно переспросил:

— Кто? Кто сидит и смотрит? Штанге?

Родин замотал головой.

— Нет, не Штанге, — он понизил голос, — и вообще не человек. Высокий, тонкий, гибкий, какой-то змеиный.

В глазах Родина мелькнул и пропал страх.

— Может быть, я просто бредил? — вслух размышлял он. Хотя вряд ли. Кто же тогда освободил меня от веревки, которой опутал Штанге?

У Лобова мелькнула было мысль, что Родин заговаривается, но он тут же отбросил ее.

— Рассказывайте, — попросил он, — рассказывайте обо всем как можно подробнее.

Родин взглянул на него с надеждой.

— Так вы считаете, что это не бред? Я и сам так думал, но в то же время очень странно все происходило. Мезоец сидел, смотрел на меня большими глазами и молчал. Знаете, зрачки у него не круглые, как у нас с вами, а щелевидные. И как будто дышат: то расширяются, то сжимаются в узкую черточку. Хотя он и рта ни разу не раскрыл, я каким-то образом получил исчерпывающую информацию о планете Меза.

Сначала мезоец, так, наверное, надо называть его, несколько раз переспросил — понимает ли его Родин. Биолог понимал, но был так ошарашен, что лишь после пятого или шестого его вопроса ответил утвердительно. И тогда мезоец начал рассказывать, если только это можно назвать рассказом, ведь он не открывал рта.

Земляне прилетели на планету, на которой угасают последние искры очень древней и когда-то могучей цивилизации. Со времени изобретения первой письменности и по сегодняшний день прошло около двухсот миллионов лет по земному счету. На Мезе ключом била разумная жизнь, когда на Земле не только людей, но и обезьян еще не было. В отличие от людей, мезойцы не млекопитающие, а рептилии. У них менее совершенный мозг, не столь интенсивно протекает обмен веществ, замедлены психические реакции. Поэтому их история по сравнению с человеческой силой растянута во времени. Но это не мешало неуклонному прогрессу.

Мезойцы, очевидно вследствие меньшей конкуренции со стороны других видов живых существ, отличались более развитой изначальной гуманностью. Они довольно быстро покончили с племенными распрями и социальными проблемами и зажили единой и дружной всепланетной семьей. Беда пришла неожиданно. Имя ей — информационный кризис. Его пережили и земляне, только в более мягкой форме. В ту пору ученые полушутливо-полусерьезно говорили, что легче заново изобрести устройство, чем просмотреть и изучить все, что о нем написано. Каждый ученый работал на свой страх и риск, слепо пробиваясь вперед и не задумываясь над тем, к каким результатам приведет через десятки лет в муках рожденное им открытие. Но земляне быстро преодолели этот перевал, создав обширную семью компьютеров, которые взяли на себя всю черновую интеллектуальную и информационную работу. На Мезе, где машиностроение в широком смысле этого слова было развито заметно слабее, информационный кризис и стал роковым. А ведь было немало мрачных предсказаний о будущем человечества. О том, что компьютеры, созданные людьми, в конце концов восстанут против своих создателей, уничтожат их и установят собственное господство. На деле же оказалось, что компьютеры спасли людей, а на Мезе беда стряслась как раз потому, что ее аборигены не сумели своевременно изобрести себе думающих помощников.