Владимир Брайт - Достигая уровня смерти Страница 17

Удар наверняка был достаточно болезненным, но по моим кровеносным сосудам было разлито столько морфина, что я вообще ничего не почувствовал.

Жизнь НОЙМа, по большому счёту, ничем не отличается от жизни дикого хищника. Можно выжить, только если находишься в постоянной боевой готовности. Рефлексы и скорость реакции порой оказываются намного полезнее, чем ум, сила и все остальные параметры, вместе взятые.

Я ещё ничего толком не понял, а тело уже действовало само по себе – в автономном режиме. Сгруппировалось при падении, резко повернулось вокруг оси, чтобы уйти от возможного удара, и, оттолкнувшись от земли руками, вскочило, чтобы…

Чтобы получить сокрушительный удар ногой в грудь и вновь очутиться на земле.

Этот сумасшедший панк с клюшкой для гольфа мог вырядиться хоть рождественской ёлкой и покрасить волосы в радугу жгуче-кислотных расцветок, всё равно это не смогло бы меня обмануть. НОЙМ всегда узнает своего собрата.

Если бы у меня было хоть несколько секунд на размышление, возможно, я смог бы придумать какое-нибудь логичное объяснение всему этому слегка затянувшемуся безумию. Не исключено, что я даже попытался бы договориться по-хорошему с этим чёртовым панком. Всё-таки мы играли в одной лиге «Плохие парни против всех», что давало некую надежду на компромисс, но…

Времени у меня не было. Когда на благополучной улице спонтанно начинается драка, естественная реакция людей – отойти подальше и вызвать полицию. А если в двух кварталах отсюда на земле валяются семь или восемь трупов стражей порядка, причём к преждевременной кончине, по крайней мере двоих, ты приложил руку, то лишние неприятности не только не нужны, но и чреваты последствиями.

Противнику на вид было не больше двадцати. Не исключено даже, что он и был самым настоящим панком. Плюс ко всему имел уровень сравнимый с моим, что для такого молокососа являлось очень впечатляющим результатом. Но молодость вкупе с чрезмерной самоуверенностью (если хотел убить нужно было действовать наверняка, а не выделываться с клюшкой) сводили на нет и элемент внезапности, и моё невыгодное положение.

Пистолет должен быть не просто частью амуниции одинокого хищника, обречённого на бессмысленные блуждания в дебрях каменных джунглей огромного города. Нет, он должен являться продолжением его руки, неотъемлемой частью, готовой в любой момент действовать.

Моё тело ещё летело назад, а разум, ошеломлённый неожиданным ударом, пребывал в шоковом состоянии, и всё же лапа хищника уже выпустила когти. И когда я упал на спину, палец уже лежал на спусковом крючке.

Выстрел в голову в большинстве случаев решает все проблемы, потому что с подобным аргументом может поспорить только киборг с вживлённым в череп антигравитационным имплантатом. А этот панк был примерно такого же уровня, как и я, из чего следовало, что его смерть находится на кончике моего пальца. Один короткий импульс, переданный мозгом нервной системе и – БАХ!… Сухой пистолетный выстрел положил конец нашему скоротечному противостоянию. Я подарил ему жизнь не потому, что был добр. Когда вам пытаются снести голову клюшкой для гольфа, причём делают это преднамеренно, все добрые чувства поневоле умирают. Нет, в данном случае мной руководил голый расчёт и ничего более. Если бы я ликвидировал нападавшего, всё внимание толпы переключилось бы на меня. А так…

В этой драме по-прежнему оставались задействованными двое актёров.

У нападавшего были кожаные ботинки со стальными набойками на каблуках и носках. Но никакая набойка не спасёт от пули выпущенной в упор.

Крошечный кусочек свинца, обладающий огромной разрушительной силой, буквально снёс полступни моего оппонента. Он замахнулся клюшкой для гольфа, чтобы нанести решающий удар и в этот самый момент получил то, что заслужил.

Пуля вошла в опорную ногу, поэтому панк, не удержав равновесия, рухнул лицом вниз. Выглядело это так, будто кто-то не очень удачно пошутил, резко дёрнув любителя гольфа сзади за ноги.

Он ещё не успел достичь земли, а я уже вскочил, развернулся и сделал первый шаг навстречу свободе. Или призраку свободы. Или…

А впрочем, как бы всё это ни называлось, смысл всегда и везде остаётся одним и тем же – пока хищника не поймали он жив.

Обездвижив противника, я практически обрёк его на верную смерть. Да он может сделать инъекцию морфина, вколоть себе все наркотики какие только есть в его аптечке, но даже тогда на одной ноге ему далеко не уйти. Вместе с врачами обязательно приедут полицейские, и для них не составит особого труда выяснить – является ли панк чистокровным человеком или же принадлежит к поставившим себя вне закона НОЙМам. Стражи порядка и без того не стали бы церемониться, а уж на фоне трагедии, произошедшей в двух кварталах отсюда, неудачливому киллеру можно было только посочувствовать.

– Встреча с В. Вилли через пятнадцать минут. – Глюк-Чарли по-прежнему находился рядом со мной. – А ты размышляешь о каких-то ненужных и глупых вещах.

Разговаривать во время бега и так тяжело, а если при этом ещё приходится маневрировать в плотном потоке людей, то тяжелее вдвойне. Поэтому я не стал отвлекаться на советы собственной галлюцинации, сосредоточившись на беге.

В этом районе города от широких проспектов отходит много улиц и переулков, в которых можно с лёгкостью затеряться. Буквально только что я находился в центре кровавой драмы, всего несколько стремительных поворотов – и я уже совершенно на другой улице, где ничего не подозревающим людям, спешащим по делам, нет никакого дела до человека, который слегка запыхался.

– Камеры… Ты, наверное, забыл про камеры видеонаблюдения. – Несмотря на свой поистине ужасающий вид, эта галлюцинация порой давала ценные советы. – У них уже есть в базе твоё лицо. Сейчас всё что нужно полиции, это немного терпения – и птичка сама прилетит в их сети.

– …! – вслух выругался я так, что пожилая пара, оказавшаяся неподалёку, испуганно шарахнулась в сторону.

Не обращая внимания на реакцию прохожих, я свернул с улицы в очередной переулок, попытавшись найти какое-нибудь более или менее укромное место. К моему счастью неподалёку оказался небольшой тупик, в конце которого я увидел всего пару дверей. Если кто-нибудь выйдет из дома или какой-нибудь любопытный абориген захочет посмотреть, что творится перед его окном, то его ждёт большой сюрприз, а мне…

А мне придётся избавиться от ненужного свидетеля.

Дикие джунгли не идут ни в какое сравнение с нашим городом, живущим по правилам грубой силы, которая порой превращает человека даже не в зверя, а в безумное чудовище, повинующееся лишь инстинктам. Причём самым что ни на есть примитивным и низменным.