Борис Георгиев - Нф-100: Инварианты Яна Страница 17

- Погодите, не так быстро. Расслоение, как мне кажется, всегда локально тривиально. Или вы сейчас не о векторном? А топология Зарисского тут к чему? - удивился инспектор.

Видимо, была ни к чему. Сухарев осёкся, пожевал губами и потом без всякого перехода заговорил по делу, не злоупотребляя терминами.

Выяснились интереснейшие подробности. Пяти лет, оказывается, не прошло с тех пор, как Ян Горин вместе с частью сотрудников разгромленного института математики явился в Италию. Как-то он убедил местные власти, что исследования имеют узкоспециальное значение и никакой угрозы не представляют, поскольку неприменимы на практике. В известной степени так и было. Так и остались бы преобразования Яна теоретическими вывертами, если бы в Триесте он не встретил Синявского. Дмитрий Станиславович бедствовал, находясь в Италии на нелегальном положении после трагедии в Церне. Нужно было выдумать общую тему, чтобы оправдать существование в институте математики отдела теоретической физики и при этом максимально дистанцироваться от гиперструн и обобщённой теории взаимодействий. Решение, если верить Сухареву, подсказал Сухарев.

- Вы-то как в Триест попали? - внезапно заинтересовался инспектор.

- Не стал ждать, пока меня сошлют на Баффинову землю. Знаете же, что случилось в Нижегородском институте физиологии мозга? Вы должны знать. Мы решили, что Адриатика лучше моря Баффина.

- Кто это 'мы'?

- Оставьте, - поморщился Сухарев. - В печёнках сидят проверки лояльности. Это легко вычисляется, достаточно взять список сотрудников отдела топографии мозга.

- Инна Гладких тоже с вами приехала?

- Инна была тогда аспиранткой Горина. Ян не считал её особенно толковой, но после того, как я дал ей новую тему, стал относиться иначе.

- То есть, и она тоже должна быть вам благодарна?

Ирония разбилась вдребезги о панцирь самодовольства господина заместителя директора. Он стал подробнейшим образом описывать суть учредительной инициативы, в результате которой появился институт математики и теоретической физики в его нынешнем виде.

Оказывается, именно он, Сухарев, сумел найти точки соприкосновения специальных разделов квантовой теории поля, которыми занимался Синявский, и кружевных пространств с ослабленной метрикой - предмета научных интересов Горина. Позднее, ознакомившись с данными сканирования мозга, привезёнными Сухаревым из Нижнего Новгорода, Ян заинтересовался, и, в конечном счёте, поэтому и согласился возглавить новоиспечённый институт. Вот так, можно сказать, случайно и образовалась почва, на которой выросло открытие - преобразования Горина.

Слушая о преобразованиях, Володя провёл ладонью по прикладу пневматического ружья (случайно подвернулся под руку, показался влажным), вдохнул солоноватый воздух (тоже влажный, и не от морской пыли, просто будет дождь) и подумал: 'Понятно, почему Яну, а не Сухареву взбрело в голову устроить здесь тир, у этого в голове одни учредительные инициативы и преобразования. Спору нет, материал интересный - расшифровка воспоминаний, взятых напрямую из волновых срезов мозга. В принципе, получается у него складно: физическая часть, исследование суперпозиции волн - Синявский; распаковка данных - Горин со своими преобразованиями; а моделирование и интерпретация - он сам. Минутку. Есть ведь ещё лингвисты! Почему он всё время умалчивает о роли Берсеньевой? Возьмите это на заметку, господин инспектор'.

Сухарев не унимался:

- Выяснилось, что человеческий мозг, извлекая информацию из долговременной памяти, многократно выполняет преобразование всего массива данных, и пользуется при этом конечным набором базовых воспоминаний. Мы называем их инвариантами Горина. Инварианты индивидуальны, формируются в раннем детстве. Можно сказать, они и составляют основу личности, если мы примем как данное, что личность - это комплекс воспоминаний и привычных рефлексий. Представьте теперь: мы считываем полную картину мозга, выделяем инварианты, строим по ним тензоры преобразования и последовательно применяем их. Массивы данных, которые мы получим, и будут полным слепком личности, причём уже в развёрнутом, пригодном для расшифровки виде. Можно определённым образом изменить связи, внести дополнительную информацию, снятую с другого мозга, применить серию обратных преобразований и выполнить перенос в мозг.

- Зачем?

- Ну, как же? Мы получим изменённую личность. Вам, к примеру, можно было бы внедрить некий набор знаний. А можно убрать из вашей памяти нечто, что мешает вам нормально жить, избавить от комплексов, если комплексы не связаны с каким-то инвариантом.

- А можно и вовсе вытереть память, что вы и сделали с Яном - негромко проговорил Володя. - Я понимаю, почему начальство сочло ваши безответственные опыты угрозой для человечества.

- Хватит фарисействовать! - фыркнул Сухарев, пропустив обвинение мимо ушей. - Нас здесь никто не слышит. Мы-то с вами оба прекрасно знаем, что нужно вашему начальству. Угроза для человечества?! Чушь. Не для того я вас сюда позвал, чтобы выслушивать лозунги.

- Для чего же?

- Не понимаете? Нужно договориться, как действовать, чтобы не дать уничтожить результаты работы. Это главное, остальное - чушь. Кто-то затёр массивы. Непостижимо, но факт. Кому-то удалось уговорить 'Аристо' забыть...

- Мне кажется, кому-то удалось больше, - с улыбкой прервал инспектор. - Кто-то лишил памяти не только 'Аристо', но и самого Яна. Не вы ли?

На сей раз, прямое обвинение попало в цель. Андрей Николаевич выкатил глаза, голос его сорвался на фальцет:

- Я?! - завопил он, потом истерически расхохотался. - Я! И зачем я это сделал?!

'Чтобы закрепить за собой приоритет и отодвинуть в сторону Яна', - мысленно ответил Володя, а вслух сказал:

- Успокойтесь, это всего лишь ни на чём не основанное предположение. Не станете же вы отрицать, что возможность у вас была, а мотив... Ну, о мотивах после поговорим. Лучше скажите, что вы хотите спасать? Насколько я понял, память Яна стёрта, сканы - тоже. Сам Ян впал в детство и вряд ли сможет в ближайшие тридцать лет помочь вам восстановить работу. На что вы надеетесь?

- Да затем же я и позвал вас сюда, чтобы сказать! - перехваченным голосом выкрикнул Сухарев. - Света... доктор Берсеньева при вас звонила! Инварианты в мозгу Яна уцелели! Самопроизвольно запустился процесс распаковки! Прямо в мозгу! Это нужно остановить, иначе возможны серьёзные искажения! Яну нельзя просыпаться, иначе...

Андрей Николаевич до того забылся, что с каждым выкриком стал тыкать в грудь инспектора всей пятернёй, прямыми пальцами, пришлось поймать его за руку.

- Послушайте, Сухарев! - прошипел Володя, не выпуская рукав заместителя директора. - Не воображайте, что сбили меня с толку мистикой! Ни черта у вас не сходится: то память стёрта целиком, то, оказывается, уцелели какие-то инварианты! Положим, и уцелели. Но если остались одни инварианты, к чему тогда применять преобразования? Ведь нет массивов данных. И вообще, я вам не верю. Найдите кого-нибудь попроще, ему рассказывайте сказки о расшифровке воспоминаний. Скажите ещё, что можете смотреть их, как кино.