Филип Фармер - Иисус на Марсе Страница 17

Судя по тому что Орм видел, это общество было куда более благоприятным для человека и свободным от преступления и порока, чем любое земное. Если Хфатон говорил правду, то последний случай воровства был десять лет назад, а последнее убийство — шесть лет назад.

— Какое еще миллионное население могло бы похвастаться подобным? — восхитился Бронски.

— Да, не слабо, — сказал Орм. — А откуда ты об этом столько знаешь?

— Я говорил с нашими учителями и с прохожими на улицах — людьми и крешийцами.

— Они могли тебе лапши на уши навешать. Может быть, конечно, они были искренни. Но ты же знаешь, как далека всегда реальность от идеала, а люди невольно стараются описывать идеал.

— У меня было чувство, что эти люди говорят правду, — ответил Бронски, — не так, как они ее видят, а так, как она есть. Как бы там ни было, а здесь существуют обширные и тесные семейные связи, очень полезные. Хотя и в этом должны быть отрицательные стороны — как и во всем. Но преимущества перевешивают недостатки.

Вот, например, старое ивритское слово, обозначающее «двоюродный брат», перешло в крешийский и стало означать «гражданин». Все между собой родственники. Видел бы ты, какие тут хранятся генеалогические деревья с самого момента высадки! Кстати, с генетическими картами.

Но я отвлекся. Здесь нет сиротских приютов — сирота сразу усыновляется ближайшими родственниками. Конечно, сирот здесь очень мало, поскольку почти никто не умирает преждевременно. Короче, члены семьи, а также тетки и дяди очень тесно друг с другом связаны, внимательно следят друг за другом, но лишь для того, чтобы убедиться: никто не обделен любовью.

— Класс! — перебил Орм. — Только скажи мне: что здесь значит это слово? На Земле его понимают на сотню ладов и выворачивают на тысячу.

Бронски пожал плечами:

— Они — люди, и ты знаешь, что они собой представляют. И к тому же находятся под влиянием крешийцев — что бы это ни значило.

Бронски считал, что марсиане живут почти в утопии благодаря уникальной религиозно-политически-социальной системе.

— Корни ее — это религия, а стебель и цветы — тоже религия. Но система не окостеневшая. Она открыта любому благоприятному эволюционному изменению.

— А что они называют благоприятным?

— Подождем и увидим Ша'ул мне сказал, что в свое время нас могут пригласить пожить в марсианском доме, чтобы мы впитали атмосферу.

— И нам позволят есть с ними за одним столом?

— Я так полагаю. Это будет скоро. Иначе мы будем чувствовать себя чужаками, пришельцами и не сможем узнать их общество изнутри. Гражданами мы еще не станем, поскольку не обращены в веру. Но я думаю, они ждут — или надеются, — что мы обратимся.

— Тогда, — сказал Орм, — мы стали бы марсианами. И предателями Земли!

— Есть у марсиан поговорка: «Предатель лишь тот, кто предал истину».

И Бронски продолжал рассказывать о системе правления.

— В каждой округе выборный совет осуществляет самоуправление. Он посылает представителей в городской совет. В каждом округе есть свой судья, возглавляющий совет, а округа посылают представителей в совет всей каверны. Он также возглавляется судьей, который является высшей инстанцией. Окончательное решение принадлежит ему, хотя у его власти и есть ограничения.

Судьи — не просто судебная власть. Они еще и губернаторы. Как судьи в домонархический период древней Иудеи. Если помните Ветхий Завет, то поймете.

Центральное правительство возглавляется советом представителей от каждой полости, а судья — глава совета. Сейчас верховный судья — крешиец по имени Жмрежкот бен-Раута, и он…

— Погоди минутку, — прервала его Мадлен Дантон. — Все советники и судьи — мужчины?

— Примерно на пять шестых.

Дантон возмутилась. Бронски улыбнулся:

— Все не так плохо на самом деле, Мадлен. Если не считать верховного правительства, процент женщин на более низких уровнях власти куда выше. Почти половина. Но они уже в почтенном возрасте. От женщины требуется провести детородный период в собственном доме. Это где-то от двадцати семи до сорока семи. Из-за продления жизни детство и юность стали дольше.

Когда дети вырастают, женщина может заняться чем хочет. Если же она желает продолжить возиться с детьми, потому что ей это нравится, может стать учительницей или помощницей матери. Этот народ высоко ценит детей. Случаев дурного обращения с ребенком, физического или морального, здесь не было уже триста лет.

Лицо Дантон во время этой речи наливалось краской, а теперь она взорвалась:

— А если женщина не хочет быть матерью? Темперамент неподходящий или вообще не хочет? А лесбиянки — те, которые и хотели бы быть матерями, но предпочитают усыновление или искусственное осеменение?

— Еще во втором поколении крешийцы исключили биологическую основу лесбиянства. В первом поколении, может быть, отклонения еще были.

Дантон чуть не брызгала слюной, но смогла овладеть собой.

— Это же просто смешно! И прежде всего это нарушение гражданских прав!

— Так ли? Ты вспомни, что это не земное общество. Зато они могут предложить Земле решение проблемы гомосексуализма.

— Чушь! А те, чей гомосексуализм обусловлен условиями в семье? Где отца нет или он слаб, а мать доминирует? Что ты на это скажешь?

— «Медицист», с которым я беседовал, мне сказал, что семейная среда не определяет гомосексуализма. Как ты знаешь, на Земле у многих бывают слабые отцы и сильные матери, но мало кто приобретает гомосексуальную ориентацию. Он мне сказал, что это действует лишь на тех, в ком склонность к гомосексуализму заложена генетически. И если эти гены скорректировать, то такой тенденции не будет, какова бы ни была ситуация в семье.

— Ты говоришь о гомосексуальных мужчинах! А лесбиянки?

— То же самое, Мадлен. Послушай, я не защищаю марсиан, хотя результатами восхищаюсь, Иегуда бен-Ионафан — он крешиец — говорит, что иногда ребенок начинает проявлять скрытые гомосексуальные наклонности, но это мутация.

Точно так же исключается на генном уровне диабет, но изредка появляется ребенок с диабетом. Радиация действует даже сквозь слой скалы толщиной в милю. И при обнаружении диабета или гомосексуального поведения ребенка лечат. Исправляют генетический комплекс.

— Они делают из людей роботов!

— Ты хочешь сказать, что человеку должен быть предоставлен выбор: болеть диабетом или не болеть?

— От их генных инженеров Земля могла бы многому научиться, — сказал Орм. — Они далеко нас обогнали.

— И этот рынок ты тоже хотел бы захватить? — поддел его Бронски.