Владимир Контровский - Последний алхимик Страница 17

— Александр Николаевич, — негромко сказала девушка. — Ну что вы здесь сидите? Поздно уже — десятый час. Пойдёмте, я вас домой провожу.

«Опять шутит? — мелькнуло в голове Александра. — Или…». И тут он вдруг ощутил, как у него в груди словно лопнул какой-то застарелый нарыв, лопнул и растёкся жгучим гноем. И Саша ответил — будто плюнул Юле в лицо:

— Что, Юленька, спешишь застолбить место в моей постели? Жених с «лексусом» — это звучит гордо? Ну, «лексуса» у меня уже нет, но деньги — деньги есть. Так что…

Юлины глаза мгновенно наполнились слезами и сделались огромными — на пол-лица.

— Дурак ты, Алхимик, — прошептала она. — Господи, какой же ты дурак! А я-то какая дура несусветная…

Она повернулась и опрометью выскочила из кабинета…

На следующий день Юля подала заявление на увольнение, и Свиридов молча его подписал, избегая встречаться с девушкой взглядами. Наверно, ему правильнее было бы поговорить с ней, объясниться, извиниться, в конце концов. Юля ждала его слов — он это чувствовал. Но нужных слов Саша так и не нашёл.

«Это же… Это же голова дракона! Да, да — драконья голова! Какое совпадение…».

Алхимик отступил на шаг и ещё раз оглядел собранную конструкцию. Она походила на гигантское яйцо, а ещё — на голову огромного ящера. Тёмные внешние стороны вогнутых зеркал, сплошь покрывавшие эту голову, казались чешуйками — между ними почти не было зазоров, к тому же узкие щели перекрывались спинками зеркал второго, внутреннего слоя. С одного горизонтального конца это «яйцо» было замкнутым — там оставалось только одно небольшое отверстие, — а с другого приоткрытым, точь-в-точь наподобие распахнутой пасти; маленькая площадка внутри «яйца» напоминала прижатый язык.

…Кулибин постарался на совесть. «Всё, Николаич, — просто и без пафоса сказал он в один прекрасный день, — запчасти готовы. — И добавил, хитровато глядя на Свиридова: — Где собирать будем, а?».

Саша не стал играть с Левшой в прятки-недомолвки и ответил прямо: «У меня дома». Старый механик ничуть не удивился — похоже, именно такого ответа он и ожидал. «Лады, — уронил Кулибин, — ящичек припасён. Переложу зеркала ветошью, чтобы не поцарапались, и забирай. А лучше давай-ка вот как сделаем: в пятницу я поеду на склад, заодно и завезу тебе твою фисгармонь. Несолидно как-то завлабу всё это хозяйство в рюкзаке на горбу тащить, да и вопросов лишних не будет, верно?». Всё он прекрасно понимал, старичок-боровичок…

А приехав в одиннадцать утра к Свиридову домой (Александр Николаевич в этот день не пошёл в институт, сославшись на «важные обстоятельства» и передав бразды правления своему заму) и аккуратно поставив на пол в прихожей увесистый «ящичек», Левша вытер со лба бисеринки пота и заявил: «Давай-ка я тебе помогу собрать твой адский агрегат. Ты у нас, конечно, мужик головастый, но руки у тебя под известно что заточены. И не спорь, я всё равно уже машину отпустил».

Алхимик спорить не стал — он прекрасно понимал, что без Иваныча сборка затянется на неопределённо долгое время.

Они провозились до шести вечера, собирая решётчатый каркас и устанавливая на нём зеркала. Работали сосредоточенно, без лишних слов, лишь изредка перебрасываясь краткими фразами, — процесс монтажа «драконьей головы» оказался очень кропотливым.

Когда дело было сделано, Саша достал толстую пачку тысячных купюр и протянул её Кулибину.

— Это тебе, Георгий Иванович. По ведомости прошла только оплата изготовления двух десятков зеркал для аппаратуры спектрального анализа, а это, сам понимаешь, слёзы. Бери, бери — честно заработал.

Левша степенно взял деньги, шевельнул седыми бровями и спросил:

— И что же всё-таки такое у нас получилось, Александр Николаевич? Какой самогон твоя машина гнать будет? Ты не сомневайся, я попусту языком молоть давно отучился: дело — оно пустозвонства не любит. Но интересно мне — врать не буду. Всю жизнь мечтал что-нибудь такое-этакое сотворить, особенное.

— Время я хочу сгустить, — чуть поколебавшись, ответил Саша, лишь самую малость погрешив против истины.

— Ого! — неподдельно изумился Кулибин. — Собак, что ли, голубых будешь делать?

— Каких собак? — не понял Алхимик.

— Голубых. Читал я один рассказ фантастический, давно ещё, так там изобретатель из сгущённого времени пепельницы делал, а потом собачьи фигурки на продажу.

«Вот уж не знал, что наш народный умелец любит фантастику!» — подумал Александр Николаевич.

— Люблю я фантастику, — очень серьёзно сказал Левша, словно услышав его мысли. — Если бы люди не фантазировали, доселе бегали б в звериных пиджаках на голое тело да с дубьём, я так думаю.

— Ага, и ароматных презервативов не было бы, — усмехнулся Свиридов.

— Ну, это уже блажь, Николаич, — и такое бывает. Ведь когда руду добывают, сколько пустой породы перелопачивают? К тому ж ты в тени резинок этих порезвился — не так разве? Вот только собаки эти голубые — тоже блажь, зряшное дело.

— Нет, — успокоил его Саша, — собак я делать не буду. Тут штука серьёзная получиться может, очень серьёзная… Ладно, Георгий Иванович, время уже позднее. Спасибо тебе за помощь. Если дело пойдёт — твое имя обязательно будет упомянуто. Веришь мне?

— Верю. Я ведь тебя не первый год знаю — для другого человека, может, и не стал бы я спешить-надрываться, да душу вкладывать. Может, ещё помочь? Я так понимаю, ты сейчас настроить свой аппарат намерен?

— Правильно понимаешь. Но помощь мне больше не нужна, и не стоит тебе больше тут находиться, Георгий Иваныч. Этот гиперболоид инженера Свиридова, — Алхимик кивнул в сторону чешуйчатого сооружения, — может и рвануть. Не надо тебе быть рядом — ты своё дело сделал на пять с плюсом. И не спорь.

«Если процесс станет неуправляемым, — подумал он, когда за Кулибиным закрылась дверь, — то от всего города ничего не останется. С такими силами не шутят… И тебя, Левша, не минет чаша сия. Просто есть моменты интимные — в первую брачную ночь присутствие посторонних излишне. Так что прости, Иваныч, но роды я сам приму, без бабок-повитух».

Он вернулся в комнату и тут только заметил, на что похоже его детище…

Саша ещё немного постоял перед причудливой конструкцией, затем вытащил из шкафа давно пылившийся там старенький газовый лазер, установил его на столе по оси «драконьей головы» и решительно щёлкнул тумблером.

«Яйцо» заискрилось, засверкало сотнями ярких белых огней. Попавший на входное зеркальце луч многократно отразился от десятков других зеркал, превратив чешуйчатую сферу в подобие огромного драгоценного кристалла. «Красиво» — подумал Алхимик и взялся за настройку.