Иэн Бэнкс - Инверсии Страница 17

— Генерал! — сказал ЙетАмидус, на его широком, изборожденном морщинами мягком лице нарисовалась обида. — Я ничего такого не имел в виду.

Великий эдил УрЛейн рассмеялся и еще раз хлопнул своего друга по плечу.

— Я знаю, Йет, не волнуйся. Но ты понял, о чем я говорю, ДеВар? — сказал он, снова поворачиваясь к телохранителю, но в то же время возвышая свой голос и давая тем понять, что обращается ко всем присутствующим. — Мы смогли, — сказал им УрЛейн, — лучше управлять нашими делами, потому что над нами не висел постоянный страх получить нахлобучку от императора. Большие форты опустели, рекруты разбрелись по домам или превратились в банды разбойников, флоты передрались между собой, и часть кораблей лежит на дне, а часть гниет на берегу. На немногих из кораблей были капитаны, которые смогли удержать команды — не столько страхом, сколько уважением, — и некоторые из этих судов сейчас принадлежат морским компаниям. Самые старые компании получили немалую власть теперь, когда корабли империи перестали нападать на них. С этой властью они получили больше ответственности, получили новое положение. Они стали защитниками, а не хищниками, стражами, а не налетчиками.

УрЛейн оглядел присутствующих, которые стояли на черно-белых плитках галереи и мигали в неистовом полуденном сиянии Ксамиса и Зигена.

БиЛет кивнул с еще более рассудительным видом.

— Вы правы, государь. Я нередко…

— Империя была родителем, — продолжал УрЛейн, — а королевства (и в меньшей степени морские компании) были детьми. Большую часть времени нам разрешали играть друг с другом, если только мы не слишком шумели или не разбивали чего-нибудь, — тогда взрослые наказывали нас. Теперь отец и мать умерли, а жадные родственники оспаривают завещание. Но уже слишком поздно, дети повзрослели, покинули ясли и прибрали к рукам весь дом. Да, мы оставили шалаш на дереве, чтобы занять все имение, и не должны демонстрировать неуважение к тем, кто прежде пускал кораблики в пруду — Он улыбнулся. — Обращение с их послами должно быть таким, какого мы хотим для наших — во всяком случае не хуже. — Он хлопнул БиЛета по плечу, отчего тот вздрогнул. — Вы разве так не считаете?

— Совершенно с вами согласен, государь. — И БиЛет презрительно взглянул на ДеВара.

— Ну вот, — сказал УрЛейн и повернулся на каблуках. — Идемте. — Он тронулся с места.

ДеВар был по-прежнему рядом с ним — черное пятно, двигающееся по плиткам галереи. ЗеСпиоле пришлось ускорить шаг, чтобы не отстать. БиЛет зашагал шире.

— Отложите встречу, государь, — сказал ДеВар. — Пусть она пройдет не в такой официальной обстановке. Пригласите посла на встречу в… бани, например, и тогда…

— В бани, ДеВар? — Протектор сморщил нос.

— Это смешно! — поморщился БиЛет. ЗеСпиоле только хмыкнул.

— Я только что видел этого посла, государь, — сказал ДеВар генералу, когда дверь открылась перед ними и они вошли в прохладу большого зала, где их ждали, стоя группками на каменном полу, с полсотни придворных, чиновников и военных. — Он не вызывает у меня доверия, сэр, — тихо сказал ДеВар, быстро оглядываясь. — Напротив, он мне подозрителен. В особенности, поскольку запросил частную аудиенцию.

Они помедлили у двери. Генерал кивнул в сторону небольшого алькова в стене, где можно было сесть вдвоем.

— Извините нас, БиЛет, ЗеСпиоле, — сказал протектор.

ЗеСпиоле, хотя и недовольный, согласно кивнул. БиЛет отпрянул назад, словно его оскорбили до глубины души, но при этом мрачно поклонился. УрЛейн и ДеВар сели в алькове. Генерал поднял руку, приказывая остальным не подходить слишком близко. ЗеСпиоле вытянул руки, сдерживая людей.

— Что показалось тебе подозрительным, ДеВар? — тихо спросил он.

— Он не похож на послов, с которыми мне доводилось сталкиваться. Нет у него посольского лоска.

УрЛейн тихо рассмеялся.

— Он что, одет в ботфорты и штормовку? На каблуках ракушки, а на шапке помет чаек? Послушай, ДеВар…

— Я говорю о его лице, о выражении. О глазах и вообще об осанке. Я видел сотни послов, государь, и все они каждый на свое лицо, могут быть открытыми, разгневанными, уступчивыми, застенчивыми, нервными, жестокими… какими угодно. Но все они небезразличны, государь, у всех неизменно есть интерес к своей должности и к своей миссии. Этот же… — ДеВар покачал головой.

УрЛейн положил руку на плечо своего телохранителя.

— Этот тебе кажется каким-то не таким, верно?

— Признаюсь, вы это выразили лучше меня, сэр.

УрЛейн рассмеялся.

— Я уже говорил, ДеВар, мы живем во времена, когда ценности, роли и люди меняются. Ведь ты же не ждешь, что я буду вести себя, как другие правители, так?

— Нет, государь, не жду.

— Точно так же мы не можем ждать, что все чиновники всех новых стран будут отвечать нашим ожиданиям, возникшим при старой империи.

— Я это понимаю, государь. Надеюсь, что я это уже принимаю в расчет. То, о чем я говорю, это просто чувство, но, если можно его так назвать, чувство профессиональное. А ведь за это вы меня и держите. — ДеВар заглянул в глаза своего господина, пытаясь понять, удалось ли ему убедить протектора, передать ту тревогу, что он испытывал. Но в глазах протектора по-прежнему мелькали искорки, казалось, его все это больше забавляет, чем тревожит.

ДеВар заерзал на каменной скамье.

— Государь, — сказал он, с озабоченным выражением наклоняясь поближе. — Недавно мне сказали, что я не способен ни на что другое, кроме как быть телохранителем. Сказал мне это человек, чьим мнением, насколько мне известно, вы дорожите. Мне сказали, что каждый миг моей жизни, даже в часы, отведенные для отдыха, посвящен мыслям о том, как защитить вас. — Он глубоко вздохнул. — Я хочу сказать, что если смысл моей жизни в том, чтобы уберегать вас от опасностей и не думать ни о чем другом, даже когда это позволительно, то насколько же сильнее я должен прислушиваться к своим опасениям сейчас, при непосредственном исполнении служебных обязанностей?

УрЛейн несколько мгновений смотрел на него.

— Значит, ты просишь меня довериться твоему недоверию, — тихо сказал он.

— Протектору удается выражать мои мысли гораздо лучше, чем мне самому.

УрЛейн улыбнулся.

— Но зачем какой-либо из морских компаний желать моей смерти?

ДеВар еще больше понизил голос.

— Затем, что вы собираетесь построить военно-морской флот, сэр.

— Разве собираюсь? — спросил УрЛейн с притворным недоумением.

— А разве нет, государь?

— Кому это могло прийти в голову?

— Вы передали часть королевских лесов людям, а недавно выдвинули условие — проредить часть старых деревьев.