Виктор Гончаров - Психо-машина Страница 17

— Луна в 50 раз по объему и в 80 раз по весу меньше земли... Чем меньше масса планеты и чем она менее плотна, тем слабей она притягивает к себе, тем меньше весят на ней предметы. Мы уже заметили на самих себе, насколько уменьшился наш вес. Если на земле вы можете прыгнуть вверх на один аршин, здесь с теми же мышцами вы легко совершите прыжок в несколько саженей... То же самое со всеми предметами: эти вещи, что мы тащим сейчас так легко, на земле нас раздавят, потому что там они будут иметь больший вес, или иначе, их гораздо сильнее притянет к себе масса Земли.

Но вес предметов объясняется не одним притяжением их к планете, на которой они находятся. Имеет большое значение еще давление на предмет воздуха. На земле нормальное давление считается в 760 миллиметров... впрочем, вам, как не спецу, это ничего не говорит. Обратимся к более простым примерам.* [1]

Вычислено, что столб воздуха, который легко помещается в 25-ведерную бочку, весит одни фунт, иначе: он давит на предмет, находящийся под ним, с силой одного фунта. Чей выше столб воздуха, а на земле воздух простирается вверх до 250 километров, тем сильнее его давление. Каждый квадратный дюйм на земной поверхности испытывает давление в 16Ѕ фунтов. Тело человека, имеющее поверхность в 15,000 квадратн. сантиметров, придавливается к земле соответствующим столбом воздуха, находящимся над ним, с силою нескольких тонн (тонна — 60 пудов). Не удивляйтесь такому громадному весу, который взваливается на нас с первого дня рождения, — мы к нему приспособлены самой природой: тело наше имеет свое собственное внутреннее давление, которое великолепно противостоит силе напирающего на нас со всех сторон воздуха... Зато здесь мы легко замечаем отсутствие этого напора... Так что, запомните: не одно слабое притяжение луны позволяет нам совершать на ней гигантские прыжки и поднимать громадные по внешнему виду тяжести, тут играет большую роль в слабое давление воздуха...

В самом деле, на луне, т. е. на ее поверхности, воздуха нет, как это доказали наши ученые и как думаю я на основании своих собственных наблюдений; но нам не так важно доказать или отвергнуть существование воздуха на луне, мы ведь находимся внутри луны, а здесь воздух есть, иначе мы давно задохнулась бы; но, во-первых, он сильно разрежен, следовательно, не так плотен, в, во-вторых, над нами находится лишь десятисаженный столб его, считая за границу этот свод, а не 250километров. Большая разница! Ясно, что и давление такого столба определится не тоннами, а всего десятками фунтов... Для нас, земных жителей, давление такое ничтожно...

Мы вышли за стену. Никодим снял с плеч свою ношу и вернулся обратно, чтобы потушить свет. Здание, через окна далеко озарявшее улицу, померкло, и все покрылось мглой. Только небольшое пространство освещалось светом из окна нашего аппарата.

Закипела работа. Установили двигатель, соединили его приводными цепями с задней осью машины — с одной стороны, с другой — с баллоном. Каждый баллон содержал громадное количество жидкого света, который, проходя через двигатель и обращаясь в механическую энергию, двигал маховик, а через цепи — и колеса нашей "сигары". Другой баллон мы использовали для непосредственной цели — освещения. На солнечный свет мы заменили свое электрическое освещение а, кроме того, установив на оболочке машины шест со стеклянным шаром, при помощи его далеко разгоняли мрак улицы... Остальные баллоны остались в запасе.

— Ну, едем, едем! — торопил я.

Проба превзошла наши ожидания. Как только Никодим пустил двигатель, машина рванулась с места, как брошенная пушкой, и в первую же минуту покрыла 5 верст; следующая минута дала уже 10 верст. Большей скорости нам пока не требовалось, мы и то не ожидали, что противник так далеко ушел.

Я, не отрываясь, следил за психо-компасом, изредка бросая взгляд через окно. Улица попрежнему сохраняла свою ширину; мы держались середины ее и окрестных строений не видели, так как туда не достигал свет нашего солнца.

Уже верст сто оставила за собой машина, когда я заметил странные движения стрелки: она попросту болталась из стороны в сторону, отвечая на дрожание вашего экипажа...

— Стой! Стой! — перекричал я шум мотора. Никодим с удивлением уставился на мое взволнованное лицо и застопорил ход.

Тут уже я стал уверять, что это — проделки Вепрева, ни больше, ни меньше... Но Никодим, разобравшись, как следует, решил, что Вепрев в данном случае не виноват, а просто его носовой платок, так сказать, израсходовал свою специфическую энергию, выдохся и не мог больше служить...

В первые минуты нами овладело отчаяние. Руководящей нитью к дальнейшему преследованию могли служить лишь следы ног противника, если он не нашел способа передвигаться по воздуху. Пришлось остановиться. Осмотр пыльной пелены дороги указывал, что мы на неправильном пути. Повернули машину и во весь опор помчались назад, пока пе обнаружили сворачивающих в сторону следов. Вепрев или тащил раненого Шарикова на плечах, или бросил его: следы были одиночные.

С полным ходом чуть не влетели в гранитную стену. Отпечатки ног кончались у широкой металлической двери. Рычаг, находящийся рядом, бессильно болтался — он был сломан изнутри. Но это нас не остановило. В одну секунду при помощи жидкого солнца взорвали не только дверь, но и часть стены. Жидкое солнце взрывалось со страшной силой от электрического тока.

Через неправильный излом широкого отверстия въехали внутрь. Рефлектор далеко разогнал окружающую тьму. Дохнуло сухим, жарким воздухом. Кругом возвышались разнообразные машины, забронированные теми же белыми покрышками, но отличавшиеся от первых более солидным, массивным видом. Они молчали, не было стука и грохота, к которому привыкли наши уши в первом машинном отделении.

Мы за стеной... Но следы исчезли. Исчезли сразу, оборвавшись в одном месте за три шага до куполообразного двухсаженного возвышения.

"Отсюда Вепрев прыгнул", — смекнул наконец я.

Прыгнуть-то прыгнул, но куда?

Взор остановился на куполообразном возвышении, как на самом ближайшем пункте.

Рассчитав расстояние, я прыгнул. На лету охватил глазами крышу купола и, чтобы остановить свой полет, наметил опору в виде рукоятки, возвышавшейся над крышей.

Рукоятка дрогнула и подалась в сторону, как только я ухватился за нее.

Никодим, следивший за прыжком, радостно крикнул.

— Купол поднимается!..

На самом деле, поскрипывая, как несмазанная телега, и вращаясь кругом, купол вместе со мной полз кверху. Хорошо знакомые следы ног Вепрева отчетливо выделялись здесь рядом с моими.