Евгений Константинов - Кабанье урочище Страница 17

– Ее зовут Трида, – поморщился егерь. – Ее завербовал один из ваших.

– Нетрудно догадаться, что это Волгарь. Получается, из шести егерей – две женщины? И это при том, что о Кабаньем урочище ходят очень малоприятные слухи – в плане всяких опасностей…

– Если говорить без утайки, урочища очень слабо изучены, особенно отдаленные места за Лебяжьем озером, так называемые топи. Они непроходимые и тянутся на десятки километров, до самого моря. Никто понятия не имеет, что за животные в них обитают, и я очень сомневаюсь, что в ближайшие годы, что-нибудь в этом плане изменится. Разве что у ихтиологов емеется возможно изучить в заповеднике подводных обитателей, рек, стариц, озер…

– Ну, так поведай нам, пожалуйста, все, что знаешь, – попросил Павел. – Времени у нас предостаточно. Если хочешь, пивка себе налей – вон стаканы, вот бочка…

Рассказ Мельника оказался очень занимательным. Соблазнившись неплохими заработками, он приехал в эти места сразу после того, как только доступ в заповедник Кабаньи урочище стал официально разрешен, и появилась потребность в опытных егерях-охотниках. В тех, кто знал о природе и о животном мире не только по картинкам, книжках и фильмам, но на своей шкуре успел познать, что такое, к примеру, столкнуться нос к носу с разъяренным кабаном.

Заработки превзошли все мыслимые ожидания, но и работенка действительно оказалась слишком серьезной и опасной. Чуть ли не каждый второй поход в Кабанье урочище заканчивался трагедией: люди возвращались либо покалеченными, либо вообще не возвращались.

Нет, никакой радиации, никаких вредных излучений в заповеднике не наблюдалось. Беда пришла с другой стороны: даже мирные животные, обитавшие в урочище, через некоторое время после вспышки, стали слишком агрессивны в отношении человека. Что уж говорить о хищниках!

Это казалось невероятным, но складывалось впечатление, что звери словно бы прониклись общей целью – защищать свою территорию от вмешательства двуногих врагов. И первое время защищали довольно успешно. Именно тогда, в первые свои вылазки на территорию заповедника тот же Мельник был награжден несколькими шрамами. Кто бы мог подумать, что белочка с пушистым хвостиком и симпатичными глазами-бусинками прыгнет со старой разлапистой ели на голову проходящего мимо егеря и начнет полосовать удлиненными когтями его лицо! Ту белку Мельник вовремя, пока не выцарапала глаза, успел схватить и раздавить ее голову своей лапищей. Зато другая любительница орешков умудрилась разодрать одному нерасторопному ботанику не только лицо, но и горло, и спасти человеку жизнь не удалось.

Кто бы мог подумать: белка – убийца! Но вскоре всем стало ясно, что звери дельты Кабанье урочище, ставшее после вспышки заповедником, в прямом смысле слова озверели в отношении человека. И тогда люди решили все-таки доказать, кто на самом деле царь природы…

Павел и Лёва слушали егеря и не знали, верить ему или не верить, иронично улыбаться или озабочено хмуриться. Между тем, Мельник с абсолютно серьезным выражением лица рассказывал о том как, спустя пару месяцев после невероятного противоборства с живностью заповедника, когда люди один за другим становились не охотниками, а добычей, участники походов-экспедиций сообща задумались, как жить дальше.

В трактире «Бодрые поползновения» собралось десятка четыре егерей – ни полицию, ни армию призывать не стали. И как-то уж так получилось, что кота за хвост тоже тянуть не стали: всегда инициативный Монокль, уже тогда «щеголявший пирсингом», произнес бурную речь, смысл которой заключался в том, что необходимо немедленно вооружиться до зубов и всей толпой выдвинуться в заповедник, причем, не через контрольно-пропускной пункт, а прямо напротив его трактира смести к чертям колючую поволоку, затем растянуться в цепь и углубиться, как можно дальше, безжалостно расстреливая всю, оказавшуюся на пути четвероногую живность.

Удивительно, но это абсолютно авантюрное предложение было принято почти единодушно. Но еще более удивительным оказалось то, что предложенная Моноклем смертельно опасная затея удалась. На егерей нашла какая-то общая юношеская бесшабашность, они всем скопом ринулись через границу заповедника и, действуя словно годами слаженная команда, не жалея боеприпасов, стали даже не теснить, а изгонять «четвероногих хозяев» с, казалось бы, спорных территорий. Однако неизвестно, чем бы закончилась это бодрое егерское поползновение, не приди на помощь нескольким десяткам гражданским три сотни до зубов вооруженных солдат и полсотни не менее вооруженных полицейских.

Сражение, а иначе противоборство людей и природы никто не называл, длилось неделю. Несколько человек погибло, но зверья было уничтожено на порядок больше по сравнению с теми месяцами, когда в заповеднике велась обычная охота. В итоге территория между реками Сырая и Скорогадайка на несколько километров вглубь заповедника, вплоть до самого Лебяжьего озера была полностью очищена от хищников. В Лебяжьи топи, которые стали убежищем уцелевшим в бойне четвероногим, люди соваться не стали – туда и до вспышки-то никто не ходил, а теперь и подавно.

Появляться в заповеднике стало сравнительно безопасно, но с другой стороны и малоинтересно. Во всяком случае – для охотников, приезжавших сюда за потенциальными трофеями. Перевелись трофеи. Как следствие – услуги егерей-охотников стали почти никому не нужны. Зато, во многом благодаря активности господина Нешпаева, в Кабаньем урочище начала развиваться трофейная рыбалка. Как вскоре выяснилась, рыбалка в заповеднике оказалась не менее опасной, чем охота и в этом плане никто, с кем успели пообщаться журналисты, не сгущал красок. Егеря, скорее, даже недоговаривали.

Бывало, рыболовные мини экспедиции, отправлявшиеся в междуречье всего лишь на денек, попросту исчезали. Но если нападавшего на охотника зверя было видно, то обитатели подводного мира показывались на глаза только, попавшись на крючок. В саму же воду никто не лез даже в скафандрах – боялись. А все из-за того, что не во всех, но в некоторых местах стоило погрузить в воду ногу хотя бы по щиколотку, как вода вокруг, мало того, что вместо теплой и прозрачной становилась холодной и перламутрового цвета и абсолютно не просматривалась, так еще и стремительно начинала густеть, словно вот-вот готовилась превратиться в лед. Такие места получили название «мигрирующие кляксы».

Кляксы и в самом деле постоянно перемещались, причем без всякой закономерности. Ученые ихтиологи до сих пор не могли разгадать эту загадку природы. Не могли ответить ученые и на вопрос, почему забрасываемые в воды заповедника рыболовные приманки, а также леска не подвергаются точно такому же воздействию «перламутра», но стоило после этого окунуть их в обычную воду за пределами заповедника, и они на глазах растворялись, словно попавшие в сильнодействующую кислоту…