Варвара Мадоши - Возьмите нас в стаю Страница 17

— До пятнадцати… — Тим вовремя сообразил, что год на Тариоке в два раза дольше, чем на Земле, а старели и взрослели шемин-мингрели примерно с той же скоростью. Вроде бы и помнил об этом, но как-то не прилагал к повседневной жизни.

Тут его осенило внезапной мыслью. — Таня, а сколько тебе лет?

— Двадцать, — ответила она. — Получается, я немножко старше тебя, да?

— Ну, мне как раз только пятнадцать, — нервно хмыкнул Тим, — Могли и билет не продать, неловко бы вышло.

Он хотел было спросить, какого черта, если ей уже сорок, она работает в посольстве секретаршей и живет с теткой, но вовремя прикусил язык. Может быть, ей нравится такая работа. Может быть, жить с теткой у шемин-мингрелей нормально… да, кажется, коммунальное жилье у них не считается плохими условиями, он что-то такое читал.

— На инопланетян эти нормы не распространяются, — успокоила его Таня. — К тому же, вас этот водопад все равно бы вряд ли заинтересовал. Ты же сам сказал: «сумасбродство».

Тем временем те двое, неловко отталкиваясь ногами, перевалились через край — и черными точками понеслись, постепенно набирая ход, вниз по ледяному потоку.

— Это как смерть или как битва, — проговорила Таня медленно, неотрывно глядя на эти черные точки. — Лед медленно скользит мимо. Кажется, что еще можно что-то изменить, уцепиться за берег, но уже нельзя. События вышли из-под твоего контроля. Потом он начинает нестись все быстрее и быстрее, ты сжимаешь зубы и собираешь волю в клубок, только чтобы выстоять… Может ли быть чувство лучше? И если бы нас ждала в конце страховочная сетка, разве это чувство было бы столь острым?

Она с иронией поглядела на потерявшего дар речи Тима.

— Обряд посвящения салафодиаков не кажется нам таким ужасным, как он, видимо, кажется тебе. И наше общество не лишено тяге к риску, к преодолению, к опасности, к непослушанию. Мы тоже любим истории о приключениях, драках и хитроумных обманщиках.

— Тогда почему же люди оказались отверженными? — тихо спросил Тим.

— Потому что мы вас боимся, — проговорила Таня. — Ты как-то сказал мне, что наши общественные нормы — ваш идеал. Но и вы… вы вызываете у нас не только отвращение своей жестокостью, своим пренебрежением друг к другу, но и настоящую зависть. Вы по-настоящему живете риском, а мы только иногда позволяем себе. Мы бы хотели… перенять кое-что у вас, изучить вас, сделать понятнее… Научиться чему-то у вас, как мы, галактические расы, учимся друг у друга, научить вас чему-то. Но мы не знаем, с какой стороны к этому подойти.

— Приручить нас, — усмехнулся Тим. — Фишка в том, как говорили у нас в школе, что людей не надо приручать.

— А что надо?

— Принять нас в стаю. Или, — Тим фыркнул, — у вас не стая, хотя и не стадо тоже. У вас, скорее, что-то типа косяка.

Таня приподняла брови — удивление и иронию шемин-мингрели выражали точно так же, как люди.

— Какая богатая биологическая лексика!

А Тиму вдруг стало легко. Он схватил Таню за руку.

— Как насчет скатиться вниз с этой горочки? — спросил он. — У меня есть деньги на прокат ледянок.

— Они выдаются бесплатно, но… — она нахмурилась. — Ты же только что не хотел рисковать!

— А теперь перехотел. И это не риск. Я отлично тренирован. Спорим, среди сорохов, да еще армейцев, процент летальных повреждений был бы меньше единицы? Мы возьмем длинную ледянку, наверняка есть же такие, для двоих, для троих?

— Есть, конечно, и я точно знаю, что вы, сорохи, куда крепче нас даже без специальной тренировки, — Таня пожала его руку в ответ. — Но я…

— Или ты не дочь своего народа? — хмыкнул Тим.

— А, пусть! — Таня тряхнула головой. — Только надо Джека отвести на станцию.

— Нет, Джек поедет тоже. Чем он хуже!

И был ледяной склон, который медленно-медленно ускользает мимо тебя, и кажется, что ты еще можешь что-то изменить, выбраться с неуклюжей пластиковой доски, но это только иллюзия; и вот ты ускоряешься, и на миг весь мир перед тобой в ярком блеске зимнего солнца, а потом все ухает вниз, и свист ветра, и холодный, резкий ветер в лицо, и ничего не видно и не слышно, кроме собственного вопля и заливистого вопля Джека.

И черт возьми, как же это было здорово!

Глава 8

Тэна была уверена, что в последующие несколько недель тетя Мина не раз пожалела о своем опрометчивом желании, чтобы было побольше шума и суеты. Тэна уходила и приходила в любое время дня. В одной из комнат ночевали в спальных мешках два, а иногда и три сороха — Тим, Рената Мейснер и иногда еще кто-то из других помощников атташе. Все, что можно, они делали, созваниваясь и списываясь, но некоторые вещи просто принято решать при личной встрече, и иначе тут никак не обернешься.

— Как же вы вообще хоть что-то успеваете? — недовольно спросила Мейснер день на третий этой суеты, когда она заснула сидя на диване и, проснувшись, обнаружила, что на коленях у нее пристроилась Кира, оценив теплый насест.

— Обычно гораздо больше времени отводится на подготовку, — ответила Тэна, стараясь не выдать своего раздражения. — Если бы вы сообщили мне раньше…

— Я сообщила, когда пришло приглашение! — тут Мейснер сообразила, что это звучит уж слишком похоже на оправдание, поднялась и отправилась в ванную прихорашиваться после сна.

Надо отдать ей должное, она вежливо поблагодарила Тэну за гостеприимство и ни разу не пожаловалась, что сантехника в доме плохо подходит сорохам по размеру, и, честно говоря, несколько устарела по сравнению с тем, что используется в посольстве (у них там были унитазы с программным управлением — Тэне в жизни не пришло бы в голову, что можно зачем-то придумать и использовать такую штуку).

Первым же вечером тетя Мина сказала Тэне, качая головой:

— Ну и сложены они, деточка! Прямо машины для убийства.

— Не такие уж они машины, — усмехнулась Тэна. — У них бывают болезни суставов и позвоночника из-за роста и распределения веса, перекаченные мышцы сказываются проблемами в старости… Тут так вышло, что те, кто заходят к нам, когда-то прошли военную подготовку.

— А, ну да, ну да, — покивала тетя Мина. — Они же все время воюют, я и забыла.

— Ну, не все время… Я, кстати, смотрела. Среди них бывают и очень толстые, и дистрофики. Бывают и люди маленького роста, почти как я или ты… даже пониже иногда. А есть и вовсе карлики, даже по нашим меркам.

— Такая большая вариативность у расы, — тетя Мина цокнула языком. — Помяни мое слово, ничего хорошего… Это что же, значит, у них такая высокая вариативность среды на планете? Где-то снежные пустыни, где-то моря кипят?