Люциус Шепард - Отец камней Страница 17

Дрожащей рукой он отпер замок, и ворота распахнулись с такой легкостью, что Коррогли показалось, будто храм - или дух, который им правит, давным-давно поджидал его. Следом за Дженис, которая шагала с зажатым в кулаке ножом, он двинулся по тропинке, что вилась среди кустов, усыпанных спелыми ягодами, и низкорослых разлапистых деревьев, черная листва которых слегка отливала зеленым и была столь плотной, что Коррогли различал впереди только крыши зданий. Ветер сюда не проникал, и было так тихо, что всякий шорох отдавался в ушах громом. Адвокату казалось, что он слышит стук своего сердца. Лунный свет ложился на листву, заставляя ее блестеть, и отбрасывал на плиты причудливые тени. Коррогли чувствовал, что задыхается, что легкие его не воспринимают здешний воздух; он знал, что это ощущение возникает из-за терзающего его страха, но был бессилен справиться с ним. Он старался смотреть только вперед на широкую спину Дженис и силился собраться с мыслями, но чем ближе они подходили к покоям Земейля, тем явственнее он ощущал, что за ним кто-то наблюдает - кто-то огромный и неизмеримо могущественный. Ему вспомнилось, как Кирин и Мириэль описывали Гриауля; мысль о том, что на него взирает дракон, повергла Коррогли в панику. Он сжал кулаки, стиснул зубы. Горло свело судорогой, тени между растениями словно обрели материальность, и он вообразил себе, что на них с Дженис вот-вот накинутся ужасные твари, отвратительные порождения тьмы.

Когда они очутились внутри здания, в коридоре, освещенном диковинным, выложенным замысловатыми узорами, похожими на жилы горных пород, фосфоресцирующим мхом, что покрывал стены из тикового дерева, страх Коррогли усилился. Он был уверен, что чувствует влияние Гриауля, ибо с каждым шагом образ дракона в его сознании становился все отчетливее. Над храмом как будто витала аура безвременья - точнее, невольно складывалось впечатление, что время как таковое менее значительно, нежели дракон, что оно подчинено Гриаулю и он способен им управлять. А эти стены с их узорами, - Коррогли казалось, что завитки мха изображают мысли Гриауля, что он оказался вдруг в теле дракона и бредет сейчас по какому-нибудь внутреннему ходу. Поразмыслив, он сообразил, что так оно в каком-то смысле и есть, поскольку храм уже неотделим от дракона, ибо существует бок о бок с ним многие десятилетия и сделался как бы аналогом его тела, то бишь местом, где воля Гриауля проявляется во всем своем величии. Кое-как справившись с приступом клаустрофобии, Коррогли закусил губу, чтобы подавить рвущийся из горла крик. Сущий бред, твердил он себе, бред да и только, нужно же уметь обуздывать воображение! Однако ему по-прежнему чудилось, что он погребен под тоннами холодной плоти.

Дженис остановилась и указала на дверь, ведущую в личные покои Земейля. Вставляя ключ в замочную скважину, Коррогли испытал громадное облегчение: ему не терпелось поскорее уйти из коридора, и он надеялся, что в покоях жреца будет менее жутко. Однако комната, которая открылась его взгляду, залитая светом, исходившим от наполненных мхом шаров, лишь подстегнула воображение. За небольшой передней располагалась спальня, обставленная весьма своеобразно, стены были оклеены дорогими обоями багровых тонов. Комнату опоясывало резное изображение дракона: хвост, раздувшееся тело и лапы - все из бронзы, каждая чешуйка выполнена с величайшим тщанием. Из дальней стены футов на девять выдавалась голова с разинутой пастью, среди клыков которой стояла застеленная красным покрывалом и потому похожая на язык животного кровать. Из-под кровати торчали когти, глаза дракона были наполовину прикрыты веками, а над головой, подвешенная к потолку, висела полированная чешуйка Гриауля - футов четырех шириной и пяти высотой. Она была чуть наклонена с тем, чтобы, догадался Коррогли, любой, кто войдет в помещение, увидел в ней свое собственное темное отражение. Адвокат замер, убежденный, что Гриауль созерцает его. Он мог бы простоять так неизвестно сколько, если бы не Дженис, которая сказала:

- Торопитесь! В таких местах лучше не задерживаться.

Мебели в комнате было мало: бюро, не слишком внушительных размеров, сундук и два стула. Коррогли пошарил в бюро и в сундуке, но обнаружил лишь церемониальные одеяния и белье. Повернувшись к Дженис, он спросил:

- Что мне искать?

- Наверное, бумаги, - ответила она. - Кирин упоминала, что Мардо ведет записи. Но точно я не знаю.

Коррогли принялся ощупывать стены в поисках панели с каким-нибудь секретом, а Дженис встала на страже у двери. Где же Земейль мог хранить свои ценности? И тут его словно осенило. Ну конечно, где же еще! Он взглянул на кровать в пасти дракона. Мысль о том, что здесь когда-то лежала Мириэль, на мгновение остановила его, к тому же ему вовсе не улыбалось рыскать в темном углу за постелью, но выбора, похоже, у него не было. Он залез на кровать, собрался с духом, раскидал подушки и пополз в темноту. Протяженность алькова составляла около шести футов, его стены были гладкими и как будто каменными. Коррогли провел по ним ладонями, рассчитывая обнаружить трещину или выпуклость. Наконец его пальцы скользнули в углубление - нет, не одно, а целых пять. Он надавил на них, но ничего не произошло; тогда он постучал по камню, и звук получился таким, словно за стеной находилось пустое пространство.

- Нашли? - спросила Дженис.

- Тут что-то есть, но я не могу до него добраться.

Недолго думая, Дженис скользнула в пасть и легла рядом с Коррогли; от нее исходил сладковатый, смутно знакомый аромат. Адвокат показал на углубления, и она принялась нажимать на них.

- Быть может, существует определенный порядок, - подсказал он. - Может, их нужно нажимать поочередно, в какой-то последовательности.

- Чувствуете? - воскликнула Дженис. - Дрожь... Ну-ка, навалитесь вот здесь!

Коррогли уперся плечом в стену. Камень шелохнулся, подался внутрь, и адвокат полетел в распахнувшийся зев. Придя в себя от неожиданности, он сел и осмотрелся - круглая каморка, стены которой, с прожилками, как в мраморе, испускали багровое свечение. У дальней стены стояла на полу черная лакированная шкатулка. Коррогли потянулся к ней, но тут прожилки в камне начали извиваться и утолщаться прямо на глазах, превращаясь в ядовитых змей с раздутыми капюшонами, а на стене появился образ Мардо Земейля, облаченного в черную с серебром мантию. С его пальцев срывались ослепительные молнии. Коррогли закричал и заколотил по стене кулаком; обернувшись, он увидел, что змеи переплетаются друг с другом, а некоторые из них потихоньку движутся к нему. Земейль напевно произносил слова какого-то гортанного наречия, взгляд его был исполнен демонической силы, а молнии с пальцев жреца соединялись в огненные шары, которые сыпали искрами и носились по каморке во всех направлениях. Коррогли в исступлении замолотил по стене кулаками: он задыхался от страха и ждал, что его вот-вот либо ужалит змея, либо обожжет молния. Что-то укололо его в лодыжку. Он оглянулся: одна из кобр вонзила свои зубы в его плоть. Коррогли подтянул ногу, стряхнул змею, однако другая ужалила его в бедро, а следом за ней - и третья. Боль была почти невыносимой. Он ощущал, как яд разливается по телу. С полдюжины змей прильнуло к его ногам, из многочисленных ран хлестала кровь. Коррогли задрожал; его сердце, наполняясь отравой, увеличивалось в размерах, он воспринимал его теперь так, словно ему в грудь вложили нечто большое и колючее. Огненный шар прикоснулся к руке адвоката и будто прилип к ней. Голос Земейля казался ему гласом судьбы, столь же бессмысленным и раскатистым, как звук гонга. Стена внезапно отъехала, и Коррогли выполз из каморки, упал, встал на четвереньки и неуклюже прыгнул на кровать, где его подхватила Дженис.