Николай Чадович - Губитель максаров Страница 18

Их главарь, в отличие от земляков, одетый в стальной панцирь с золотой насечкой, что-то повелительно крикнул. Слова были непонятными, но Окш уловил их смысл еще до того, как главарь открыл рот. Ему, Окшу, в категорической форме предлагали сдаться, в противном случае угрожая всеми мыслимыми и немыслимыми карами.

Окш, разворачивая скакуна, чересчур резко натянул поводья и едва не вывалился из седла. Вьючная лошадь, отпущенная на волю, продолжала скакать по прямой, и двое воинов погнались за нею.

Непосредственно перед Окшем оказалось сразу четверо противников. Держать под мысленным контролем столько человек сразу ему до сей поры не приходилось, но за исход предстоящей схватки он совсем не беспокоился. Сейчас он ощущал себя волком, которого собираются затравить несколько глупых сявок, даже не представляющих себе, какие жестокие раны способны наносить настоящие волчьи клыки.

Один из воинов попытался набросить на Окша аркан, но под добродушный смех товарищей сам запутался в нем. Судя по всему, прислужники Генобры находились в прекрасном расположении духа. Погоня (бесплатное приложение к долгому и утомительному переходу) наконец-то закончилась, а впереди их ожидало обильное угощение и сладкий сон на конских попонах. Оставалось неясным только одно – что делать с мальчишкой, ведь никаких конкретных указаний насчет него от Генобры не поступало.

Короче, мнения воинов о дальнейшей судьбе Окша в корне разнились. Предложения были следующими: доставить на аркане в замок; изнасиловать, обобрать и отпустить восвояси; изнасиловать и зарубить; просто зарубить без всякого лишнего выпендрежа.

«Зарубить, зарубить», – коварно посоветовал им Окш. Главарь немедленно согласился с такой мыслью, хотя раньше настаивал на гуманном изнасиловании.

Проведение экзекуции было поручено самому молодому из воинов, которому полагалось почаще тренировать руку. Выхватив из ножен длинный узкий меч, он уже тронул коня шпорами, но в этот момент его взгляд упал на шею главаря, где между шлемом и кованым воротником панциря оставалась узкая полоска незащищенного тела. Соблазн был так велик, что он даже не пытался его превозмочь. Меч легко рассек хребет между третьим и четвертым позвонками, однако застрял в костях черепа – сказалась все-таки недостаточная твердость руки.

Как говорится, лиха беда начало. Следующего воина (как понял Окш, приходившегося погибшему главарю родственником) долго склонять к насилию не пришлось. Он так разделал мечом молодого подлеца, ошеломленного своим необъяснимым злодейством, что в том даже человека нельзя было признать – куча мяса и ничего больше.

Тут как раз подоспел и четвертый воин, успевший выпутаться из аркана. Ловко сдернув победителя с седла, он хладнокровно прирезал его кривым ножом, как до этого привык резать в родной степи баранов.

Метателя аркана в единый миг изрубили те двое воинов, которые участвовали в погоне за вьючной лошадью, зато между собой они сражались чересчур долго – сначала сломали копья, потом мечи (успев до этого искалечить лошадей), после чего битый час катались по земле, неумело проводя удушающие приемы, и в конце концов, окончательно истратив силы, замерли в объятиях друг друга, словно противоестественные любовники.

Не опасаясь больше погони, Окш привязал повод вьючной лошади к своему седлу, прихватил меч, ранее принадлежавший главарю (очень уж богато была украшена его рукоять), и направился в ту сторону, где, по его пониманию, должна была находиться Страна жестянщиков.

Все случившееся его очень позабавило, даже собственные неприятности отступили на задний план. К прислужникам Генобры Окш никакой жалости не испытывал и счета погубленным человеческим жизням (где под номером один значился незадачливый соглядатай) не вел, ведь для максара это была такая же глупость, как для человека – считать проглоченные куски. Уж если зубы прорезались, то впереди этих кусков будет немало…

Когда человек, посланный в далекий рудничный поселок для проверки какого-то вздорного слуха, не вернулся, Хавр вначале не придал этому событию никакого значения. В тех краях на дорогах было неспокойно. Свои собственные разбойники пошаливали, да и банды мрызлов наведывались – как-никак до границы с Чернодольем было рукой подать. Однако второго разведчика он все же послал – у хорошего охотника в ловчей сети не должно быть ни единой прорехи.

Этот второй вернулся с полдороги. За ним на телеге везли пропавшего соглядатая. Правил телегой сын старосты того самого рудничного поселка, где, как поговаривали, объявился необычайно удачливый и дерзкий игрок в кости.

Соглядатай был худ, грязен, небрит, однако невредим. Вот только он почему-то не умел ни ходить, ни говорить, ни самостоятельно питаться, ни проситься по нужде. Рефлексы у него были как у новорожденного ребенка.

Два необъяснимых происшествия, случившиеся в одном и том же месте, уже можно было рассматривать как систему. Сын старосты толком ничего объяснить не мог, и Хавр сам отправился в забытый богами и людьми поселок – как всегда, в одиночку и, как всегда, с полным сундуком золота.

Предпринятое по горячим следам расследование показало, что примерно в то же время, когда в поселке появился тихий идиот, не способный даже держать в руках ложку, из пекарни исчез подручный – угрюмый косноязычный парень с вечно бритым черепом и сухой левой рукой.

Сам пекарь об этой пропаже никому не сообщал, но добрые люди и так догадались. А иначе чем еще можно было объяснить столь кардинальную смену ассортимента пекарни? Вместо рассыпчатых пирожных, слоеных пирожков и сдобных булочек пошли пресные, малосъедобные караваи. Да вдобавок еще пекарь объявил о срочной распродаже имущества.

Последнее обстоятельство позволило Хавру вполне легально проникнуть в интересующий его дом. Сначала обсудили цену, весьма далекую от реальности (весь этот захолустный поселок, наверное, не стоил таких денег). Потом Хавр напрямую изложил цель своего визита и предложил сумму, втрое превышающую первоначальную. Против такого искушения ни сам пекарь, ни его дочка устоять не смогли.

Взамен Хавр получил подробное описание жизни подручного с момента его первого появления в поселке и до самого последнего дня (за исключением разве что его сексуальных подвигов, оставшихся тайной и для самого пекаря), полный перечень товаров, закупленных Окшем в лавках и на рынке, а также возможность осмотреть подвал, где якобы создавалось новейшее кулинарное оборудование.

Убедившись, что из корыстолюбивого пекаря больше ничего путного не вытянешь, Хавр потихоньку запустил слух, что готов заплатить премию за любые сведения о пропавшем мальчишке. Такие сведения были ему немедленно предоставлены, но в них содержались только заведомая ложь, искренние заблуждения да всевозможные домыслы. Поговаривали даже о том, что несчастный калека утопился от неразделенной любви к дочке пекаря. Впрочем, щедрый Хавр платил и за ложь, только не очень много.

Когда сбор фактов был закончен, пришло время их осмысления. Ясно было, что мальчишку спугнул соглядатай, полной мерой заплативший за свою неосторожность (ну зачем ему, спрашивается, было соваться прямо к дому пекаря?). Способ, которым Окш расправился с опасным для себя человеком, а также знаменитый сеанс игры в кости косвенно подтверждали, что он имеет отношение к расе максаров. Впрочем, об этом Хавр догадывался и раньше.

Самые опытные и знающие рудничные мастера, ознакомившись со списком приобретенных Окшем инструментов и материалов, только развели руками. Речь здесь с одинаковой долей вероятности могла идти и о душевнобольном маньяке, и о гениальном изобретателе, достойном наследнике великих предков, в свое время построивших вокруг Страны максаров неприступную стену и создавших для своих угнетателей все поражающие клинки.

– Насчет клинков это, кажется, в самую точку сказано, – пробормотал Хавр себе под нос, когда мастера удалились. – Ведь не кастрюли же он там лудил в самом деле. К оружию мальчонку всегда тянуло, к оружию… Уж в этом-то он разбирается, наверное, даже получше, чем в булочках. На сей раз ему помешали, но он к своей задумке обязательно вернется. Боюсь, у моего приятеля Карглака в самое ближайшее время могут возникнуть неприятности… И не только у него одного. Ох, зря я впутался в это дело, зря… А может, как раз и не зря…

Когда Хавр вернулся в свой скромный, но с умом построенный и хорошо укрепленный дом, который он снимал в том самом поселке, где когда-то Окш обучался мастерству златокузнеца и где на улицах до сих пор можно было встретить впавшего в старческий маразм Урда Пучеглаза, его ожидал сюрприз.

Надежный человек из местных, которому Хавр доверил не только дом, но и казну, встретив хозяина на пороге, с самым невинным видом доложил:

– А у вас гость.

– Какой еще гость? Я не жду никаких гостей! – удивился Хавр, все свои явные и тайные дела вершивший не только в другом доме, но и в другом поселке, где под вывеской какого-то малозначительного религиозного братства располагалась его официальная резиденция.