Владимир Обручев - Земля Санникова. Плутония. Коралловый остров. Рассказы Страница 18

На рассвете подул довольно сильный северный ветер, и туман быстро рассеялся. Солнце, поднявшееся над восточной окраиной котловины, имевшей вид черного острозубчатого хребта с полосами снега по уступам и морщинам, застало путешественников уже готовыми для работы. В этот день решили идти на восток до окраины котловины и вдоль нее вернуться на базу у сугробов, чтобы проведать Никифорова, сообщить ему о существовании крупных медведей и носорогов и посоветовать не охотиться на них.

Вскоре нашли узкую тропу, ведшую с поляны на восток через лес, который тянулся несколько километров, постепенно мельчая. Добыли несколько рябчиков и большого глухаря, которого собаки загнали на дерево, откуда он с удивлением разглядывал странных зверей, пока выстрел не сбросил его вниз. Поляна, которая сменила лес, оказалась очень мокрой, а середина ее представляла настоящее моховое болото, занявшее, очевидно, место прежнего озера.

Пришлось огибать ее по опушке, где собаки вскоре выгнали крупного оленя.

– Так и есть, сохатый! – воскликнул Горохов.

Но это был не сохатый, а олень того же роста, с гордо поднятой красивой головой, увенчанной огромными рогами, которые соединяли в себе особенности рогов как лося, так и изюбра (благородного оленя); на рога последнего они походили своими размерами, на рога первого тем, что оканчивались широкой лопаткой с зубцами. Эта великолепная дичь раззадорила охотников и, остановленная напавшими на нее собаками, пала жертвой разрывной пули.

– На сохатого похож и не похож, – заявил Горохов. – Что за зверь, не знаете ли, Матвей Иванович?

– Я думаю, – ответил Горюнов, рассмотрев животное, – что это исполинский ископаемый олень, Cervus euryceros, современник мамонта.

– Но не из крупных. Вероятно, молодой экземпляр, – прибавил Ордин.

– Нет, олень старый! – заявил Горохов. – Считайте, сколько отростков на рогах. По-моему, ему лет пятнадцать.

– Очевидно, это мельчающая порода, – предположил Костяков.

– И редкая, других зверей из живых окаменелостей мы видели много, а этого впервые встретили.

– Следовательно, нужно его обмерить и захватить с собой череп и рога, – заявил Горюнов.

– Рога слишком тяжелы, да и сохранить их нельзя – смотрите, они весенние, мягкие, налитые кровью, – заметил Костяков.

– Жаль! Ну, фотография хоть будет. Я успел его снять, пока он отбивался от собак, – сказал Ордин.

Не теряя времени, произвели обмер, затем вырезали лучшие части мяса, накормили собак досыта, отрубили рога и унесли голову для препарирования на базе.

– Мозг и язык на ужин! Это лакомое блюдо! – восторгался Горохов, вырезавший также кожу со спины для починки обуви.

За поляной снова пошел лес, который тянулся, постепенно редея и мельчая, почти до подножия окраинного обрыва. Вдоль последнего расстилалось метров на пятьсот богатое моховище: зеленый печеночный мох и беловатый олений покрывали толстыми подушками неровную почву, скрывая свалившиеся с обрыва обломки камня.

– Эх, благодатное место для оленей! Сюда бы пригонять их на лето, – вздохнул Горохов.

– А вы заметили, что на Земле Санников, несмотря на обилие озер и болотистых лугов, почти нет гнуса? – спросил Горюнов.

– Да, да! Ни слепней, ни оводов, ни мошки и даже комаров совсем мало, – подтвердил Ордин.

– Словом, рай земной! Не то что наша страна, где летом жизни не рад от гнуса, – прибавил Горохов.

– А вспомните, Никита, что вы говорили недавно про марево и шайтанов! – засмеялся Горюнов.

– Может быть, все, что мы видим, только наваждение? – спросил Костяков.

Горохов смущенно улыбнулся и покачал головой. Все, что он видел за эти два дня, было необычайно, но на наваждение не похоже.

– А вот когда мы благополучно вернемся в Казачье, тогда я скажу, наваждение это или нет! – вывернулся лукавый якут.

На моховище заметили поблизости нескольких пасшихся северных оленей, которые, увидев людей, быстро скрылись в кустах.

Ближе к подножию обрыва наткнулись на стадо каменных баранов, которые были скрыты огромной глыбой, свалившейся сверху. Они помчались сначала вдоль обрыва, а потом с изумительной ловкостью начали подниматься по узкому карнизу, перепрыгивая через широкие промежутки, разрывавшие его на части. На высоте метров ста они скрылись на более широком уступе.

Обрыв в виде мрачных черных скал с буро-красными подтеками и пятнами лишаев тянулся высокими уступами вверх; он состоял из базальта, слагавшего, очевидно, всю окраину этой замечательной впадины. У его подножия растительности не было; здесь тянулся хаос свалившихся обломков, подернутых лишаями; кое-где в ямах между ними белел снег. Нависшая скала обратила на себя внимание путешественников. Она защищала от дождя площадку в несколько квадратных метров, свободную от обломков, но всю истоптанную и загаженную каменными баранами. В глубине ее было нечто вроде естественной ниши, на стенке которой острый взор Горохова заметил налет копоти.

– Ой, тут были люди! – воскликнул он.

– Те, которые пасли каменных баранов? – засмеялся Костяков.

Все столпились возле ниши; в глубине ее оказалось несколько головешек, угли, зола, обгорелые кости. Осмотрев внимательно площадку, нашли несколько очень грубо обделанных кремневых орудий и осколки кремня.

– Люди каменного века! – заявил Ордин. – И даже не неолита, а палеолита, судя по примитивности обделки.

– Когда же они жили здесь? Может быть, тысячу лет назад? – подхватил Костяков.

– Нет, огнище довольно свежее. Оно на самой поверхности, не покрыто обломками скалы, а только пылью, которую, вероятно, поднимают бараны, топчась здесь.

– Следовательно, мы встретим где-нибудь на Земле Санникова дикарей каменного века – может быть, людоедов? – спросил Костяков.

– Обгорелые кости как будто человеческие, – подтвердил Ордин.

– Неужели это будут ваши онкилоны? – обратился Костяков, словно с упреком, к Горюнову.

– Онкилоны ушли из Сибири несколько сот лет назад. В то время северные инородцы не были уже людьми каменного века – они знали употребление железа.

– Да, наши прадеды уже добывали руду и ковали железные ножи, стремена, кольца, крючья, – подтвердил Горохов.

– Но рядом с этим широко применяли изделия из рога, кости, камня, изготовление которых уцелело у всех туземцев, оторванных от новейшей культуры и живущих в дебрях, куда тяжелый железный товар проникает с трудом. Но эти изделия сравнимы по своей отделке с изделиями неолита, а никак не палеолита, – пояснил Горюнов.

– Следовательно, это огнище не онкилонов?

– Конечно, нет! Очевидно, здесь уцелели люди древнего каменного века, современники мамонта, пещерного медведя и других животных конца ледникового периода.

– И если уцелели эти животные, как мы уже убедились, то, естественно, могли уцелеть и люди, – прибавил Ордин.

– Если только онкилоны, обладавшие высшей степенью культуры по сравнению с этими дикарями, не истребили последних, – сказал Горюнов.

– Огнище показывает, что они еще существуют или существовали очень недавно, может быть, единицами, – заметил Ордин.

– И увидеть дикарей каменного века будет крайне интересно, – прибавил Костяков. – Они живут, очевидно, в пещерах окраин котловины, и нужно предупредить Никифорова, потому что встреча с ними едва ли безопасна, если они людоеды.

Вернувшись к опушке кустарников, путешественники направились вдоль нее на юго-запад и к вечеру приблизились к своей базе.

Когда белые сугробы были уже недалеко, Горохов не удержался и подстрелил каменного барана, стоявшего в удобном положении на уступе.

В ответ раздался выстрел на базе, и вскоре навстречу вышел Никифоров в сопровождении Пеструхи, которая, весело виляя хвостом, бросилась обнюхивать Крота и Белуху, отвечавших ей тем же.

Никифоров накануне доставил благополучно тушу быка на стоянку, а в этот день добыл каменного барана и подвез запас дров. Он уже вырубил для себя грот в сугробе, поставил в нем палатку, огородил выход стеной из глыб льда с узким проходом, который на ночь также закладывал глыбами, и в обществе Пеструхи чувствовал себя в безопасности.

Встреча с онкилонами

Тихая погода следующего дня задержала путешественников до полудня на стоянке, так как только к этому времени рассеялся густой туман, очевидно составлявший характерную особенность климата Земли Санникова, – весной во всяком случае. Это не было удивительно: многочисленные теплые озера и ручьи давали много влаги воздуху, а обширная площадь снегов и льдов, окружавшая землю, обусловливала сгущение этой влаги в туман после заката солнца. Сырой климат земли объяснял также обилие мхов и лишаев в лесах; стволы всех деревьев были мшистые, а с ветвей спускались многочисленными космами серые лишаи.

Тот же туман, очевидно, был причиной того, что Землю Санникова, несмотря на высоту ее гор, так редко было видно с острова Котельного; весной туманы, вероятно, висели почти все время над ней, а позже, когда вскрывалось море, стоявшие над последним туманы застилали землю густой завесой.