Путь. - Владимир Волев Страница 18

Сам Арсений всегда знал, что отличается от других сверстников. По какой-то причине, которая была не ясна ему до конца. Он пытался рассказать о своих подозрениях родителям и друзьям, но все только отмахивались от него и его убеждений. Говорили, что это подростковые шалости, не более, и что скоро всё это пройдет. Внешне он, вроде бы, не отличался от всех остальных: обычный парень лет шестнадцати, в меру привлекателен и растрепан, как это бывает в таком возрасте. Но одно отличало его ото всех: он думал. Думал слишком много для своего возраста. И слишком о многом.

Ведь что нужно для счастья в шестнадцать лет? Да, по сути, ничего. Чтобы друзья были рядом, чтобы была какая-нибудь девушка — и не особо важно, что происходит вокруг. Не должно быть никакого дела до политики, а тем более до философии. Не должно возникать вопросов: «Почему я здесь?» И мыслей о том, что с этим миром что-то не так. Тем не менее Арсений не мог об этом не думать. Состояние подмены преследовало его, начиная с тринадцати лет, и в последнее время только усиливалось. Это стало его жизнью, частью его жизни. Как тот секрет, что хранят веками, и который может начисто всё изменить. Он хранил это в себе.

Тем временем пора было вставать. Не прошло и получаса, как всё семейство ворвалось в комнату сына, чтобы поднять его с постели и отправиться в торговый центр. Как же Арсений ненавидел эти торговые центры — эти машины для вытягивания денег, которых и так не было, и не могло было быть в принципе, что также тяготило его. В этом мире человек был должен с самого рождения, и как это получалось — известно было разве что центральному хранилищу данных. Все городские агломерации собирались и разрастались около «машин кредитов», как в древние времена люди селились подле рек.

Люди брали кредиты — огромные очереди, тянущиеся к машинам кредитов, были ярким тому подтверждением. Новый квартал — новая кредит-машина и новые очереди к ней. По сути, никто толком не знал, откуда они появляются, и кто их обслуживает. Эти машины просто возникали. Выглядели они как огромный гидрант посреди улицы, увенчанный мониторами, на которых можно было хорошо и удобно проверить свой счет, задолженность и допустимый лимит по взятию денег. Эти «долговые машины» были единственными сооружениями не из песка во всём городе, и к ним из ниоткуда тянулись мириады проводов.

Арсений всегда хотел знать, куда эти провода уходят, но, сколько ни старался, не смог выследить их маршрута, так они были запутаны. Можно было проследить примерное направление до окраины города, но далее они уходили в никуда, в пустыню, и терялись за горизонтом. Вообще, для мальчика всегда было загадкой, почему этот город был построен именно в пустыне, ведь есть множество других, гораздо более пригодных для проживания мест, где не приходилось бы платить такие баснословные суммы за добычу и подвоз питьевой воды и обеспечение жизни. Наверное, если бы не эти два пункта, то у местных жителей и получилось бы расплатиться со своими долгами, но ведь вода нужна сейчас, да и без очистки воздуха и электричества тоже не прожить. Поэтому о том чтобы уехать не могло быть и речи, ведь перебраться в другое место можно было, только отдав все долги. Но сделать это смогли единицы. Да что там единицы, о расплатившихся с долгами ходили легенды, мол, что они автоматически становятся государственными служащими и попадают в управленческий аппарат тех самых кредит-машин как наиболее одаренные.

Дело в том, что, начиная с рождения, родители брали на ребенка кредит за пребывание в роддоме и послеродовой палате, так как к их возрасту уже не могли позволить себе такие затраты. Кроме того, закон позволял брать кредит на нужды ребенка за счет самого новорожденного, а так как родители к тому времени уже по уши увязали в собственных долгах, другого выбора у них просто не было. Когда ребенок подрастал, то уже вынужден был не просто возвращать свои прошлые долги, но и брать новые, чтобы жить и усиленно работать, чтобы хоть как-то расплатиться. Потом у него появлялись семья, ребенок, и всё повторялось снова и снова. Так жило не одно поколение и, похоже, люди уже успели позабыть, что жить можно как-то по-другому.

Однако сколь бы грустным такое состояние ни казалось, люди перестали это замечать. Они радовались жизни как могли, что только усугубляло их положение. Вся зарплата уходила на оплату кредитов, так что другого выхода, как брать новые, не оставалось, и каждый сам рассчитывал, сколько он готов потратить. Долги родителей ложились на детей, так что в некоторых семьях задолженность была просто баснословной, и при запросе в кредит-машине вылезали сотни лет оплаты, но это уже никого не беспокоило.

Торговые центры, понастроенные всюду, делали всё еще хуже. Всё свободное время люди шатались то тут, то там и присматривали очередную безделушку, которую могли себе «позволить», глубже погружая себя в долговую яму. Именно поэтому Арсений так ненавидел эти места. Любой поход в торговый центр, который был обязательным для его семьи в выходные, оборачивался для него катастрофой. Сам он ничего себе не покупал и не просил. Ему ничего из этого не было нужно, но больше всего он не мог понять всех остальных, которые покупали эти безделицы. Бродя по огромным сводчатым залам торгового центра, он недоумевал.

Он всегда покупал только самое необходимое, и не мог уразуметь, зачем людям нужен шестой свитер или более дорогой телевизор. В его шкафу висел один комплект одежды, стояла одна пара ботинок, а всё остальное казалось ему излишеством. Все эти блестящие и струящиеся вещи, которые невозможно было носить в этой ужасной пустыне, или огромные статуи. Зачем это всё было нужно, если даже не принадлежало владельцам, и кредит-машина в любое время могла отнять всё, если бы посчитала, что лимит превышен. Или человек, например, вдруг потерял работу. Получалось, что все были рабами своих вещей, которые контролировались сверхумными хозяевами кредитных машин. Те, кто это придумал, были гениями, и Арсений, как ему было ни горько, признавал это.

Но у него была мечта: расплатиться наконец-то со всем и уехать из этой негостеприимной пустыни. Только вот как это осуществить, он пока еще не знал. На каникулах он устроился на работу разносчиком прессы. Однако его выплаты были настолько малы, что