Что-нибудь светлое… Компиляция (СИ) - Амнуэль Павел (Песах) Рафаэлович Страница 18

Мобильник заиграл «Полет валькирий».

— Фанни? — удивленно пробормотал Игорь, посмотрев на дисплей. Поднес аппарат к уху.

Голос у медсестры был вроде бы спокоен, но в нем ощущалось огромное внутреннее напряжение.

— Игор, вы можете сейчас приехать?

— Конечно. Что-то…

Он не сумел заставить себя выговорить слово «случилось». Случиться могло все что угодно: резко поднялось давление, инфаркт, инсульт, отец мог упасть и сломать себе ногу, руку, голову… Господи, неужели…

— Приезжайте.

Фанни отключила связь, прежде чем Игорь успел задать ей вопрос.

— Я поеду с тобой, — сказал Эхуд. — Что бы там ни произошло, лучше тебе не быть одному.

Добрались за четверть часа. Игорь трижды набирал номер Фанни, но попадал в голосовой почтовый ящик. Набрал номер дежурного по «Бейт-Веред». «Владимир Тенцер? — переспросил юный женский голос. — Вы ему кто? Сын? Сейчас проверю в компьютере, секунду… Новых данных нет». Может, действительно ложная тревога? Но Фанни не стала бы звонить без причины.

Охранник в холле первого этажа поднял голову от дисплея «читалки», узнал Игоря, скептически оглядел Эхуда, но промолчал и вернулся к прерванному занятию. В холле пятого этажа никого не было. Кресла, диваны, кадки с вьющимися растениями. Светили два бра, и в полумраке Игорю показалось, что по холлу бродят неприкаянные тени. В коридоре им с Эхудом попалась лишь древняя старушка, пробиравшаяся куда-то, опираясь рукой о стену.

В комнате отца горел яркий свет. Никого. Постель смята, подушка приготовлена ко сну: сидеть отец любил, подпирая подушкой спину, но сейчас похоже было, что он собирался спать.

— Где же они? — растерянно произнес Игорь, имея в виду не только отца, но и Фанни.

— Я думаю… — начал Эхуд и замолчал, поняв, что Игорь думал так же.

В северном коридоре тоже было тихо и сумрачно — половина светильников выключена. Игорь шел, ощущая, как с каждым шагом тяжелели ноги. Когда он добрался, наконец, до последней комнаты, ему пришлось опереться рукой о стену, как той старушке.

Он потянул на себя дверь, переступил порог и остановился.

Горела только одна тусклая лампа над дверью. Тени были огромными, и в первое мгновение Игорю показалось, что ничего, кроме теней, здесь и не было. Потом он разглядел людей — тоже, в сущности, тени. Двое — Фанни и Томер — стояли посреди палаты. Увидев Игоря, тень Фанни отошла на шаг, и стали видны еще две тени — у окна. Женская тень подняла руки, в которых держала что-то длинное, похожее на тень полотенца. Мужская тень опустилась перед женской на колени и застыла, как блудный сын на картине Рембрандта.

— Папа, — позвал Игорь, но мужская тень никак не отреагировала на его слова.

— Тами, — сказал Игорь, и женская тень опустила руки; материя, которую она держала, упала на пол и в свете ночника оказалась, как и ожидал Игорь, одним из связанных фракталов. Тами погладила Владимира по голове и произнесла несколько слов, вроде бы на иврите, но Игорь не понял, а отец, похоже, и не расслышал. Он что-то бормотал себе под нос, и Игорю стало страшно. Он подумал, что отец окончательно лишился рассудка и произносит слова, не связанные друг с другом и бессмысленные, как вся ночь, и эта комната, и эти двое, ничего и никого не замечавшие, кроме друг друга.

— В девять тридцать, — тихо заговорила Фанни над ухом Игоря, — я собралась уложить Володимера, как обычно. Он заволновался, отказался лечь, говорил что-то о цаплях за окном. Неожиданно встал и быстро пошел к двери. Он давно не ходил так уверенно. Я вызвала санитаров и пошла следом.

— Санитаров? — Игорь представил, как дюжие мужчины берут отца под руки и набрасывают на него смирительную рубашку.

Фанни продолжала монотонно бубнить над ухом.

— Володимер шел, будто точно знал дорогу. Санитары выбежали из лифта, когда Володимир проходил мимо. Я подала знак, чтобы они держались позади. Володимер вошел сюда, и здесь его встретил Томер.

— Мне показалось, что она уснула, и я собрался выйти, — пробормотал Томер

— Белые цапли за окном, — произнесла Тами громко и отчетливо.

— Да, — сказал отец и после небольшой паузы добавил: — Я вижу.

— На дереве.

— Да.

Опять цапли. Что имела в виду Тами, Игорь не представлял, но отец, видимо, понял: казалось, что разговаривали они мысленно; слова, произнесенные вслух, были им нужны для того лишь, чтобы обозначить, будто точкой, нечто уже понятое, обговоренное, выясненное и принятое.

— Запутывание, — произнес тихий голос.

Игорь и забыл, что пришел не один. Ему очень не хотелось, чтобы эту сцену видел Эхуд. Отец, целовавший Тами руку, вызывал у Игоря нараставшее раздражение.

Отец поднялся на ноги, он держал руки Тами в своих, смотрел ей в глаза и, похоже, не понимал, что женщина слепа. Что-то он видел в ее зрачках, понятное лишь ему, Тами подняла лицо и «смотрела» на отца — если бы Игорь не знал правды, то сказал бы, что Тами смотрела во все глаза.

Она провела ладонью по небритой щеке Владимира. Отца брил парикмахер каждые три-четыре дня, но, бывало, приходил раз в неделю, и отец выглядел так, будто пытался — безуспешно — отрастить бороду.

Двое потянулись друг к другу, и две тени слились в одну.

— Папа, — позвал Игорь.

Томер включил полное освещение — яркую лампу под потолком и бра над кроватью. Тени исчезли, тайна перестала существовать, обыденность происходившего высветилась с неодолимой силой: двое у окна отпрянули друг от друга, отец оглядывался по сторонам, не понимая, как он здесь оказался, и кто эти люди. Рассеянный взгляд скользнул и по Игорю, не узнавая. Тами не видела света, но ощущение изменения передалось и ей: она вскрикнула и испуганно стала шарить руками в воздухе. Томер попытался усадить Тами на кровать, но она вырвалась и кричала все громче.

В дверях возникла ночная сестра, толкавшая столик с медицинским оборудованием. Для нее не происходило ничего необычного, подобные сцены были частью распорядка. После сделанного в предплечье укола Тами замолчала, постояла минуту, опустив руки, будто кукла из оперы Оффенбаха «Сказки Гофмана», лишенная энергии взведенной в ней пружины, и рухнула бы на пол, если бы ее не поддержал Томер. Он уложил Тами на кровать, прикрыл одеялом, она беспокойно завозила вокруг руками, и Томер вложил ей в ладонь брошенное на пол вязанье. Тами успокоилась, прижала материю к щеке, провела ладонью, вспоминая, какой именно узор связала сегодня. Другой рукой уверенно нащупала в корзинке спицы, и — все: отсутствие Тами в этом мире стало для Игоря очевидным.

Фанни повела отца к двери. Он и не думал сопротивляться, шел, подобно заведенному механизму. За дверью — Игорь не видел — отец обо что-то споткнулся и что-то пробормотал, шаги удалялись, а Игорь не мог выбрать, что ему делать: последовать ли за отцом или остаться и посмотреть, что сделает Тами, что, может быть, скажет, и, возможно, обратит, наконец, внимание на присутствие Игоря.

Ночная сестра покинула комнату, оставив запись на листе бумаги, прикрепленном к спинке кровати. Уходя, она что-то сказала сердитым голосом Томеру, и тот, согласно кивнув, выключил верхний свет.

— Выйдем, — сказал он и подтолкнул Игоря к двери. Эхуд уже стоял в коридоре, у торцового окна, выходившего на тихую улицу, о чем-то думал, глядя в темноту, обернулся, когда из палаты вышли Игорь с Томером, и сказал:

— Ну что? Ты этого хотел? И получилось ведь!

— Хотел? — с недоумением переспросил Игорь. Сейчас он больше всего хотел оказаться подальше отсюда, лучше на северном полюсе, среди льдов, где холодно, и там ему, возможно, удастся согреться. Парадоксальность этой мысли нисколько его не смущала, напротив, идея показалась естественной хотя бы потому, что на полюсе нет ни отца, ни Тами…

— Эй, — сказал Эхуд. — Что с тобой?

Он обнял друга за плечи и повел по коридору. Дойдя до центрального холла, Эхуд спросил:

— Отец в какой комнате? Извини, я не запомнил. Сюда?