Атлантида. Часть 2: Радуга (СИ) - Алёна Дмитриевна Реброва Страница 18

Я вздохнула. Похоже, придется говорить.

- Я из красных, а нас с детства заставляют бороться на арене. Ты же это знаешь: почти все с Огузка ходят смотреть на нас! Людей заставляют драться с любимыми и родными, даже с собственными детьми... Теперь ты можешь и сам ответить на свой идиотский вопрос!

- Так ты хочешь завести семью? - спросил он все так же спокойно. - Я слышал, ты поставила условие, когда пришла с доносом. Ты просила, чтобы вместе с тобой на службу взяли твоего приятеля, который зачем-то уплыл к синим.

- Да, я хотела, чтобы мы жили здесь вместе, - призналась я.

- Но он погиб. Что будешь делать теперь?

- Жить, - я пожала плечами. - Может, найду себе мужа среди местных.

- Это вряд ли, - сказал он так же невозмутимо, как говорил до сих пор. - Ты слишком необычная. Приглянешься разве что кому-то из стражников, патрулировавших Огузок... но они люди особые.

- Как тебя звать, умник? - спросила я.

Этот парень явно играл в какую-то хитрую игру, но мне он нравился. Он был достаточно сильный для того, чтобы быть честным, - таких людей я всегда уважала.

- Гора.

- Отличное имя!

- Для отличного парня, - он улыбнулся и подмигнул мне.

Я рассмеялась: похоже, он знал старину Краба.

Через день от ран остались едва заметные розоватые шрамы, которые вскоре должны были исчезнуть. Несмотря на то, что по правилам мне нужно было отдыхать еще несколько суток, меня попросили вернуться к дежурствам: рук в страже отчаянно не хватало.

Гора не врал, огромное количество черных погибло при шторме. Весь Остов скорбел, голодные, ожесточенные нуждой и горем люди рвались оторвать голову безрукой командующей. Нужно было усмирить народ, навести порядок, потому ни один стражник, даже если у него в животе дыра, не мог отдыхать дольше, чем другой стражник мог не спать.

Я и сама рвалась к настоящей работе, потому охотно вернулась к патрулированию. Поговорив с Горой и другими стражниками, я выяснила, что сильные люди нужнее всего на третьем и четвертом ярусе: там собирались те еще отморозки, но они хотя бы не пили человеческую кровь.

Дни пошли друг за другом, сливаясь одну нескончаемую ночь: без солнца время совсем потеряло смысл. Цвета грибов говорили только о том, когда еду можно назвать завтраком, а когда ужином.

Несколько недель стража вылавливала ораторов, которые плохо говорили о командующей, и разгоняли угрюмые скопления скорбящих. Я не вдумывалась особенно в то, что они там говорили, просто делала свое дело, однако никуда не девались вспоминания о Дельфине.

Он был таким же, как эти горе-болтуны. Так же болтал про командующую, потом загремел на Огузок, и стал бороться за мою свободу... Смешно получилось, что теперь я разгоняю таких, как он.

Хотя не такие они, как он. Эти просто выпендриваются, повышают свою значимость. В Дельфине горели настоящие идеи, он способен был на поступки... Эти же отрекались от своих слов, стоило мне показаться в толпе слушателей.

Когда я сгоняла болтунов с помостов на улицах, люди могли меня слышать, и тогда я говорила с ними, отвечала на их вопросы. Я рассказывала им о том, что происходит на Огузке с теми, кто не слушается стражу. Они мне верили и успокаивались.

Такими разговорами я быстро навела порядок в своем районе и получила большую премию. Меня отметило начальство, исчезла напряженность со стражниками в казарме: многие решили, что я действительно стала черной. Жизнь моя немного наладилась.

Вскоре я привыкла ко многому на остове, хотя, как это ни удивительно, привыкать пришлось к мелочам. Люди здесь были такие же, как на Огузке.

Как и на Огузке, все здесь считали себя несчастными. Только люди, живущие выше десятого яруса, могли похвастаться богатством и сытым желудком. Эти уже не выживали, они пытались получить побольше удовольствий, и потому все живущие ниже ненавидели их.

В те дни, когда я могла не патрулировать, я старалась бродить по верхним ярусам: находиться там было приятнее, чем на нижних, где я работала. После того, как мне вручили немного моих собственных денег, я смогла покупать всякую ерунду, которую там продавали.

Помню, какой восторг у меня вызвали сладости! До этого я раз в год, на день рождение, получала их от своих покровителей. Но это длилось до двенадцать лет, потом они стали присылать больше лекарств и настоек, которые считали крепкими. Теперь же я могла есть сладкого, сколько хотела!

Кроме сладостей я покупала себе одежду. На верхних ярусах было многих красивых вещей: таких я в жизни не видела! Вышивка цветными нитями, красивые детали из костей и ракушек, легкие ткани... Глупые продавцы не разрешали мне ничего мерить, потому что боялись, что цвет моей кожи заразен, потому приходилось брать все, что понравится. Скоро мне в комнате понадобился отдельный ящик для всего того, что я себе накупила.

Иногда в дни отдыха я встречалась с некоторыми знакомыми стражниками. Удивительно, но в рядах стражи оказалось много неплохих ребят, с которыми я подружилась. Они показывали мне интересные места вроде музея с вещами древних людей, водили на площадки, где пели специально обученные люди, а иногда приводили к себе в пещеры, где устраивали то, что называли попойкой. Самые веселые попойки были у тощего лекаришки, потому что он знал, что с чем надо смешивать. У желтых этот парень был бы любимцем!

Но были среди стражников и придурки. С одним из таких у меня началась настоящая война: сколько говнюк не получал, все ему было мало!

В первую нашу встречу он с дружками уселся за мой стол в столовой и начал распинаться о том, как он соскучился по боям на арене. Он вспоминал, сколько денег ему приносили ставки, называл имена бойцов, которых я знала с детства... Что ж, если этот ушлепок так соскучился по арене, подумала я, надо его порадовать!

Я избила его прямо в столовой, все было по правилам! Он упал два раза подряд, а на третий я решила пощадить его и только лишь сломать ему руку... Тогда меня остановил Гора. Он подошел ко мне сзади, положил мне на плечо свою тяжелую руку и сказал, чтобы я этого не делала. Сказал, оно того не стоит. Впоследствии я была ему за это благодарна.

В следующий раз ушлепок подкараулил меня со своими друзьями на пути из женской бани. Они думали, я не раскидаю их шестерых!... Там