Андрей Плеханов - Особо опасная особь Страница 18

Пальцы Виктора метнулись к диску и застыли, наткнулись на невидимую твердую преграду.

— Э, нет, — насмешливо сказал голос. — Не так резво, глупый человечишка. Убить хиту сложнее, чем ты думаешь. Впрочем, разрешаю попробовать.

Преграда исчезла. Виктор вцепился в массивную, килограммов на пять, круглую железяку, поднял ее, начал размах. И уронил диск себе на ногу. Упал на колени, воя от боли и бессилия.

— Хорошо! — простонал голос, изнывая от наслаждения. — О, как хорошо!

— Чего тебе нужно? — прохрипел Виктор. — Если тебе нужен раб, зачем ты калечишь его?

— А зачем ты калечил беднягу Тутмеса? Чтобы получить удовольствие. Истинное удовольствие.

— Как ты это делаешь?

— Очень просто. Вспомни, как ты делал это сам. Хороший удар — и человечек в нокауте.

— Я о другом. Как ты заставляешь меня выполнять свои приказы?

— Я — хиту. Мы умеем делать это, человечек. Для нас это просто.

— Плоские черви не могут быть разумными, — сказал Виктор, упорно пытаясь удержаться на сужающемся пятачке рассудка. — У них нет мозгов. Это технический фокус. Чертов Тутмес имел достаточно времени, чтобы подготовить мне гадость. Похоже, он ее подготовил. Но я не настолько туп, чтобы не справиться с ней.

— Я не земной червь. Я — хиту, древнее создание. И не заблуждайся насчет мозгов. Можешь считать, что весь я — сплошной мозг. Мне не нужны органы пищеварения, конечности для передвижения, глаза, нос и прочие примитивные органы чувств. Тот, в ком я живу, отдает мне все — жизненные соки, энергию и силу.

Виктор, кряхтя от боли, поднялся на ноги, доплелся до кресла. Осторожно стащил носок со ступни, ощупал ее пальцами. Здоровенный синяк, но переломов, кажется, нет. Повезло хотя бы в этом.

Повезло... О каком везении вообще можно говорить?

Думать как можно меньше. Вообще не думать. Эта тварь читает его мысли, а потому отключить вербальный уровень, пусть работает подкорка, подсознание подскажет, что делать.

— Ты жил внутри пальцеглаза? — спросил Виктор, стараясь изобразить спокойную заинтересованность. — Как же получилось, что он отрыгнул тебя?

— Я просто вышел из него. Решил сменить дом. Твари, которых вы называете пальцеглазами, — хорошее обиталище, они дают много радости. Но я заглянул внутрь Тутмеса и увидел то, чего не видел никогда. Вы, люди, даете радости много больше. Вы поистине идеальные рабы.

— Раб, — сказал Виктор. — Ты все время произносишь слово “раб”. Хочешь сказать, что палъцеглаз был твоим рабом?

— Да, да, человечек! Сильный, быстрый пальцеглаз был моим рабом. Он делал то, что я хотел. Он кормил меня. Радовал меня каждый день.

— Значит, ты паразит, живущий внутри хищника?

— Я хозяин хищника, — сказал хиту. — Я мог бы обидеться на слово “паразит”, но это не имеет смысла. Все равно что считать паразитом шофера, управляющего машиной и получающего удовольствие от большой скорости. Считать его паразитом машины. Может быть, машина имеет на этот счет собственное мнение. Вполне вероятно, что она вовсе не хочет мчаться со скоростью сто двадцать миль в час, она предпочитает отдыхать в гараже и размышлять о сущем. Но кто ее спрашивает? Она лишь вместилище для хозяина, снабженное теми удобствами, что положены хорошему автомобилю.

— Ты говоришь как человек, — сказал Виктор, упрямо мотнув головой. — Раб, шофер, машина, сто двадцать миль... На Стансе нет ничего подобного. Я думаю, что ты, болтливый червяк, — наведенная галлюцинация. Или, может быть, мой собственный бред. Если я сбрендил окончательно, то стоит признать именно это и не сваливать вину на разумных червей с планеты Станс.

— Ты дурак, человечек, — сказал голос. — Ты брыкаешься, сопротивляешься, упираешься четырьмя копытами, как земной осел. Выстраиваешь вокруг себя непрочный, готовый упасть от малейшего дуновения забор. Отгораживаешься от того, что является очевидным. От того, что на обнаруженной вами планете все-таки есть разумная жизнь. От того, что вы не смогли найти разумную расу Станса. От того, что эта разумная раса совсем не похожа на вас — прямоходящих, бесполезно огромных, бездумно плодящихся и привязанных к своим техническим устройствам. Хочешь, я скажу, что пугает тебя больше всего? То, что ты, крутой Виктор Дельгадо, продумывающий все и вся, считающий себя застрахованным от случайностей, вляпался в дурацкую историю, не положенную тебе по статусу. Ты давно привык считать себя великим, но вот вляпался в кучку дерьма и неожиданно утонул в ней с маковкой. Ты еще надеешься, что выплывешь, но надежды твои беспочвенны. Ты еще не представляешь, во что вляпался.

— Ты уже год сидишь в этом аквариуме? — спросил Виктор, махом отметая выспренние слова фантома. Виктор собирал информацию, и информации для того, чтобы отчаяться, пока было недостаточно.

— Нет. Сюда я попал только перед твоим прилетом. Весь год я жил внутри Тутмеса. Это было весьма интересно. Я узнал многое о вас, человечках.

— Если ты тварь со Станса, почему Тутмес не погиб сразу? — продолжил допрос Виктор. — Соприкосновение со стансовской жизнью смертельно для землян.

— Я знаю. Но к хиту это не относится. Хиту держат под контролем все, что считают нужным.

— Там, на Стансе, подобные тебе живут только в пальцеглазах?

— Не только. Хиту живут в любых больших хищниках. Мы живем, радуемся жизни и меняем обиталище каждый раз, когда радость, которую оно дает, становится слишком малой.

— Ты говоришь о радости. Что ты называешь этим словом?

— Ощущения. Азарт погони за жертвой, удовольствие от вкусной еды, экстаз обладания самкой... Эмоции хищников несложны, но чисты. Они очень важны для нас. Это изысканная приправа к пище, коей являются соки животных, в которых мы обитаем.

— Ты так хорошо говоришь на человеческом языке. Можно подумать, что ты говорил на нем всю жизнь.

— Я говорил на нем целый год, пока жил в Тутмесе. Для хиту это более чем достаточно. Знания Тутмеса стали моими, а он знал много, очень много. Каждый из хиту живет сотни лет, меняя при этом сотни обиталищ, и помнит любой миг своей жизни. У нас хорошая память — вы, человечки, и мечтать о такой не можете.

— Как случилось, что твоим обиталищем стал Тутмес?

— Я был испуган, когда пальцеглаза, в котором я обитал, поймали люди. Я не мог сбежать, я затаился. И был потрясен, когда услышал мысли и чувства людей — еще там, на корабле, который вез меня на Землю. Разумные существа — и не черви! Я представить себе такого не мог! Десятки разумных существ, тесно собравшихся на малой площади — примитивных, подчиненных необходимости таскать с собой свое огромное тело, не умеющих читать мысли, и все же мыслящих! Я услышал чувства, которых не слышал никогда доселе. Это было для меня новым блюдом — невиданным яством, рядом с которым все, что я испытал в своей долгой жизни, казалось пресным и скучным. Я возрадовался. И понял, что следующим моим обиталищем станет человек.