Дмитрий Янковский - Правила подводной охоты Страница 18

Пас сел и облокотился спиной о броню.

– Это точно? – с легким недоверием спросил он.

– Я тебе говорю.

– Странно. – Пас потер лысину.

– Жаб не похож на простачка, которого ты мог бы с такой легкостью раскусить. Хотя уловка могла быть рассчитана не на нас. К примеру, если надо что-то важное протащить через Босфор, фокус вполне может сработать, поскольку таможенники в глубинной технике разбираются хуже, чем я в доилках, а открывать ящики они не будут. Сверят номера, и все.

Это я понимал не хуже его. Если таможенники что-то и знали о глубинной технике, так это то, что ящики с ней открываются только на соответствующей глубине. Эдакая защита от несанкционированного использования – простая и очень надежная.

– Но если содержимое подменили, значит, глубинные замки уже вскрыты! – внезапно осенило меня.

– Хочешь попробовать заглянуть внутрь? – судя по голосу Паса, идея ему не понравилась.

– Пока не очень, – честно признался я. – Если попадемся, Жаб разорвет нам задницы, как акула надувной плотик. Зато у меня есть кое-какая подсказка. Вещественная улика. Может, с ее помощью мы определим содержимое ящиков без вскрытия.

– Что за улика? – Пас с любопытством наклонился ко мне.

– А вот что! – Довольный произведенным эффектом, я достал из кармана свернутый листочек и помахал им у товарища перед носом. Бумага попала в солнечный луч и засияла белоснежным пятном.

– Где взял? – Пас выхватил лист у меня из рук.

– Тебе вкратце рассказать или с подробностями? Пас пожелал с подробностями, так что рассказ занял у меня пару минут

– Офигеть, – шепнул Пас, когда я закончил.

Мы сели на скамью и принялись разглядывать записи. Вскоре стало ясно, что разобраться в трех колонках цифр, неведомо чем связанных, совсем непросто.

– Может, это карточные долги? – осторожно предположил я.

– Что-то я не знаю игры, где записи ведутся в такой манере. В любом случае, кроме цифр, должны быть имена игроков.

– Пожалуй, – мне оставалось только почесать лысую макушку. Других соображений не было.

– Похоже на какой-то счет. Я их видел достаточно, у меня мать бухгалтер, – сообщил Пас неожиданный факт своей биографии. – Вот смотри. Большие цифры – это скорее всего код товара, а маленькие – цены на каждое наименование.

У меня не было причин ему не доверять, но все же кое-что в этой трактовке меня не удовлетворило.

– Ладно, – сказал я. – Допустим, коды товара специально расположены в убывающем порядке, но почему цены устойчиво возрастают от верха к низу?

Пас задумчиво повертел бумагу в руке. Мы переглянулись, оба понимая, что зашли в тупик. Похоже, мой трофей оказался не годным для раскрытия тайны зеленых ящиков. Я попробовал представить, как бы почувствовал себя Буратино, если бы его золотой ключик не подошел к двери за холстом. Но сдаваться мне не хотелось.

– Погоди-ка, – покачал я головой. – Мне кажется, я знаю, чем занимается Жаб.

Пас пристально посмотрел на меня, не в силах скрыть любопытства.

– Наркотики, – зловеще прошептал я.

У колодца кто-то включил насос, и мы вздрогнули от неожиданности.

– С чего ты взял? – недоверчиво сощурился мой товарищ.

– На этой базе охотники курят. Ты сам видел. И именно здесь Жаб затеял погрузку. Почему не в другом месте? Или ты допускаешь подобное совпадение?

– Неужели трава может быть такой тяжеленной? Сомнительно, даже если она прессованная.

– Ты забыл про собак, – мне не терпелось похвастаться своей смекалкой. – Если везешь из Европы наркотики, надо избавиться от их запаха. Иначе собаки на таможне подадут знак, они специально натасканы. Скорее всего Жаб упаковал наркотик в глубинные боксы, какими доставляют грузы на донные базы.

– Барракуда! – покачал головой Пас. – Я мог бы и сам догадаться!

– Похоже, мы влипли. Если это дерьмо всплывет на таможне, одним Жабом дело не ограничится. Нам тоже завернут ласты, как соучастникам.

Возможно, я слишком сгустил краски. Зная трусоватость Паса, можно было обрисовать ситуацию помягче, а лучше вообще придержать язык. Но сказанного не вернуть – мой товарищ стремительно побледнел и плотнее сжал губы.

– Не дрейфь, – запоздало спохватился я.

– Все нормально, – с ледяным спокойствием ответил Пас. – Но нам надо думать, как из этого выпутываться.

– А чего тут думать? – пожал я плечами. – От нас ничего не зависит.

– Это всегда ложное ощущение, – в голосе Паса прозвучала нравоучительная нотка. – Человеческой воле подвластно гораздо больше, чем многие считают.

Таким заходом он меня здорово озадачил.

– Ну и? – пристально глянул я на него.

– Пока не знаю, – признался приятель. – Ты пойдешь умываться ?

– Вода небось ледяная, – скривился я. – А что?

– Мы скоро поедем, наверное.

Мне пришлось привстать, чтобы увидеть солнце через открытый люк. Действительно, оказалось около десяти часов, именно к этому времени Жаб приказал Рипли явиться в штаб. У меня сердце забилось чаще – стало ясно, что вот-вот нам предстоит снова тронуться в путь, и на этот раз уже прямо в Атлантику. Такое ощущение бывает в поезде, когда тебя провожают родственники и уже сказаны все напутствия, а вагон никак не может тронуться с места. Сердце стучит и бьется: «Скорее, скорее!» – потому что ты уже там, в пути, а родственники все еще маячат за пыльным окном. Так было, когда пацаны, Леська и мама провожали меня в учебку. Я впервые должен был ехать куда-то с чужими, совершенно не знакомыми мне людьми, меня распирало от открывающихся возможностей и от ожидающих впереди приключений, а мама с друзьями все стояла и стояла на перроне, словно якорь, не дающий поезду тронуться. Я готов был отдать частицу собственной жизни, чтобы машинист поскорее привел состав в движение. Когда же под ногами наконец дрогнуло и перрон, медленно ускоряясь, пополз назад, я ощутил себя самым счастливым человеком на свете.

– И что я такого смешного сказал? – удивился Пас, видимо, разглядев улыбку у меня на губах.

– Ничего. Просто в океан хочется дико. И жрать.

– Жрать мне тоже охота, – признался приятель.

Я достал из рюкзака полотенце, мыло и зубную щетку, выбрался из амфибии и направился к колодцу. Там гудел насос, а под струей, бившей из крана, угрюмо умывался тот самый «старик», которому я вчера отдал деньги. Заметив меня, он вытерся полотенцем и закинул его на шею. Стойка у него была впечатляющая – руки в боки, ноги расставлены, глаза навыкате.

– Ты чего тут ходишь? – без предисловий спросил он.

– Умыться хочу.

– Офигел совсем? Пескарь мокроносый!

На этот раз я решил не сдаваться. Просто из принципа. Видно было, что охотник имел надо мной все преимущества – и в массе, и в опыте, и в напористости, но стыд за вчерашнюю слабость так распалил меня, что я готов был оказаться избитым, попасть в санчасть, а не в океан, только бы потом не прокручивать в памяти позорную сцену безропотной сдачи денег. Мне хотелось отомстить за вчерашнее.