Евгений Прошкин - Слой Страница 18

Он прошел мимо арки, похожей на ту, что была у подъезда Панкрашина, и споткнулся. Вместе с аркой вернулось странное ощущение какого-то противоречия, даже несуразности. Не мог Валуев быть писателем и дома безвылазно сидеть тоже не мог. Министр же! Его чуть не каждый день в новостях показывают... или постой...

Костя совсем запутался. Не появлялся Иван Тимофеевич в новостях — ни вчера, ни позавчера, никогда вообще, но в то же время Константин помнил, что Валуева знает вся страна, и пресс-конференции у него были — не интернетовские, а нормальные, с живыми журналистами.

Константин суеверно пощупал, не появились ли усы, и плюхнулся на ближайшую лавочку. Сознание словно разделилось на две части: одна талдычила про Валуева-министра, другая утверждала, что для такой должности Валуев-бумагомарака жидковат. Каждая из этих версий тянула за собой длинный хвост взаимоисключающих воспоминаний: об отряде Народного Ополчения и нелюбимой работе в школе, о связях с шикарными женщинами и тягомотине семейной жизни, о разных знакомых, о жутких попойках и о том, как позорно вчера окосел с половины пузыря.

Обе версии были реальны, но, как Костя заметил, не вполне равноценны. Та, в которой он воевал, рисковал и безбожно блудил, была роднее. Ее он знал куда лучше, чем вторую — с дырявым глобусом на учительском столе, со смешной зарплатой, со стремительно стареющей Настей.

Имей Константин склонность к теоретизированию, он, не исключено, просидел бы на лавке до вечера, но этим боец Народного Ополчения не страдал. Учитель географии поворчал для порядка и сдался. Куда ему было тягаться! Таких, как он, Костя отстреливал дюжинами.

Через десять минут Константин садился в вагон метро. От параллельной биографии остались только затухающее раздражение, не слишком стильная одежда и возможность быстро попасть в любой конец города. На самом деле — в этом он был убежден — метро уже третий месяц как затопили.

Проехав пару остановок, он окончательно выбросил из головы всю эту чушь и занялся мыслями действительно важными. За второстепенной фигурой министра собеса подходила очередь вице-премьера Немоляева, имевшего три судимости. Костя опасался, что Немаляева ему не одолеть. В мире, где работало метро и не было комендантского часа, двадцать лет зоны значили поболе, чем собственный банк.

Выйдя на «Новых Черемушках», Костя огляделся и, раздосадованно цыкнув, спустился обратно. Он всегда путал эти полуокраинные районы и никак не мог запомнить, где и куда нужно поворачивать. Перейдя на противоположную сторону, он еще раз огляделся. Да, здесь.

От улицы тянулась, пропадая в деревьях, бесконечная цепь серых «хрущевок». Два дома отсутствовали — на их месте золотой фиксой торчало высокое кирпичное здание. Там, на четырнадцатом этаже, и трудился писатель Валуев.

Поднявшись, Константин вынул изо рта жвачку и поделил ее на порции. Затем залепил «глазки» у трех дверей и подошел к четвертой.

Валуев не отзывался долго, больше двух минут, но Костя точно знал, что он у себя, — электросчетчик вращался как бешеный. Наконец послышались шаги, и за чистенькой обивкой клацнули замком.

— Добрый день, Иван Тимофеевич, — с легким подобострастием произнес Константин.

— Здрасьте. Вы ко мне?

Валуев величаво поправил бархатный халат, под которым виднелись рубашка в тонкую полоску и шейный платок.

«Богема, твою мать», — внутренне ухмыльнулся Костя.

Ивану Тимофеевичу было пятьдесят с небольшим — самый расцвет интеллектуальных сил. В таком возрасте человек либо спивается и тупеет, либо обнаруживает в себе спящие таланты и принимается их будить. Валуев был как раз из этих, из перспективных. По крайней мере, хотел таковым казаться.

— К вам, Иван Тимофеевич. Извините, что без договоренности, на это есть особые причины. Меня зовут Константин.

— Очень приятно, Константин, прошу. — Валуев раскрыл дверь шире и посторонился.

«Что ж вы такой доверчивый, батенька, — подумал Костя. — Ведь не на даче в Абрамцеве — в Москве. В городе криминальном и вообще достаточно мерзком».

— Чему обязан? — спросил в спину литератор. Константин подавил снисходительный смешок и, дождавшись, пока не щелкнет язычок замка, ответил:

— Мы создаем издательство, и я...

Дверь закрыта. Можно начинать.

— А! Ясно, ясно. — Валуев дружественно приобнял его за плечи и повел в кабинет.

На широком письменном столе работал принтер — видно, господин сочинитель расстарался на новый боевичок. Рядом мелькал флажками-окнами монитор. У боковой стены, напротив серой рамы из ПВХ, стоял книжный шкаф-купе, до потолка забитый разноцветными корешками.

— Вы ведь понимаете, я профессионал... — Валуев церемонно прикурил и исподлобья зыркнул на Костю. — Оцените свои возможности. Если у вас молодое издательство...

— Вы о гонорарах? Мы платим в полтора раза больше, — неизвестно к чему ляпнул он.

Продолжать разговор не имело смысла, но Константин неожиданно для себя очаровался магией творчества. Сейчас, при нем, возникал никем не читанный роман, и это рождало ощущение сопричастности.

— Соблазн велик, — заметил Валуев. — Но у меня связаны руки. Договор заключен не только на эту вещь, но и на две следующих.

— Серьезно? — не поверил Костя. — Договор на те, которые вы еще не написали?

— Что в этом особенного?

— Необычно как-то. Их еще нет, а вы уже... А если не будет вдохновения?

— Вдохновения? — Валуев озадаченно посмотрел на свою сигарету и обронил пепел. — Вы откуда? Вы кто?

И то верно. Хватит дурака валять.

Отсекая путь из кабинета. Костя шагнул вправо и подкинул в руке нож.

— Ко мне сейчас придет консультант, — скороговоркой предупредил писатель. — Он майор милиции. Но если вы немедленно уберетесь...

— Пустое, Иван Тимофеевич. Никакого майора вы не ждете.

— У меня есть связи в МВД. Вас будут искать. А денег в доме все равно нет. Так, на текущие расходы. Остальное в банке. Нет резона.

— Есть, и еще какой.

— Драгоценностей не держу. Компьютер возьмете? Он тяжелый, плюс монитор. Не дотащите. К тому же слишком приметно. — Валуев без всякой на то причины перестал нервничать и двинулся вдоль стола — к тумбе.

Константин простил ему еще десять сантиметров, но, когда рука литератора рванулась к верхнему ящику, не стерпел и, прыгнув вперед, горизонтально полоснул ножом по щегольскому халату. Валуев вскрикнул и завалился на клавиатуру — летящие флажки исчезли, и белое поле экрана исторгло нескончаемое слово из одних согласных.

Кроме степлера и веера карандашей, в ящике лежал сказочных размеров револьвер — вороненый восьмизарядный «люгер» сорок пятого калибра, который, вздумай Валуев стрелять, отдачей разбил бы ему лоб.