Глеб Голубев - По следам ветра Страница 18

— Какие ощущения? Какая-то слабость, тошнота… и голова болела, — он остановился, припоминая, — дышалось плохо.

— Акваланг у него в порядке, я проверил, — вставил Борис.

— Вам было жарко? Дышали часто? — продолжал допрашивать врач.

— Очень жарко. И дышал часто, воздуха не хватало.

— Принесите-ка с камбуза холодного чаю, только очень холодного, — приказал врач, — пусть кок ледку в кружку бросит из холодильника.

— Что же все-таки с ним приключилось, доктор? — спросил Кратов.

— Судя по симптомам, ничего особенно страшного. Просто тепловой удар. Перегрелся на палубе перед погружением. Вот и обморок. Но поскольку это произошло под водой, все могло кончиться гораздо хуже. Вырони он загубник…

Да, если бы Михаил выпустил мундштук, а я опоздал, все обернулось бы трагически.

Теперь я вспомнил, что перед погружением видел испарину на лбу у Мишки. Ну да, он же просидел целый час на солнце в резиновом костюме — вот и весь секрет! Я уже раскрыл рот, чтобы поделиться своей догадкой со всеми, но перехватил напряженный взгляд Михаила. «Молчи, — умоляли его глаза, — молчи!» И я поспешно закрыл рот.

Когда Павлик и Борис унесли Михаила вниз, в каюту, Светлана вдруг накинулась на меня:

— Почему у тебя кровь из носа идет?

— Где? — я провел рукой по лицу.

На ней действительно были следы крови.

— И глаза у него красные, больные, посмотри, Света, — закудахтала Наташка.

Пришлось сознаться, что у меня был маленький обжим. Тут уж девчата, конечно, бросились демонстрировать на мне свои медицинские познания. Они обмотали мне голову мокрым полотенцем, так что я ничего не мог видеть вокруг, а потом заставили задрать голову повыше и в такой смехотворной позе, придерживая за локти, как инвалида, повели меня в каюту.

Михаил лежал на койке и, отдуваясь, пил холодный чай, густой и темный. Меня торжественно уложили на другую койку, как я ни упирался. А потом Светлана встала в «артистическую» позу посреди каюты и запела:

Служили два друга в нашем полку.Пой песню, пой!И если один из друзей грустил,Смеялся и пел другой…

Я запустил в нее подушкой, но она увернулась и продолжала:

И часто спорили эти друзья.Пой песню, пой!И если один говорил из них «да»,«Нет» говорил другой…

Следующий куплет со смехом подхватила Наташа:

И кто бы подумать, ребята, мог,Пой песню, пой!Что ранен в бою был один из них,Жизнь ему спас другой…

Песня, пожалуй, довольно точно отражала наши взаимоотношения с Михаилом…

Девчата с хохотом убежали на палубу, а он сказал мне:

— Шутки шутками, а ты ведь действительно спас мне жизнь. Спасибо! Постараюсь отплатить тебе тем же.

— Что за счеты! — ответил я. — Как-нибудь рассчитаемся…

Мы с ним и не подозревали в тот момент, что наш шутливый разговор окажется пророческим…

Странная находка

Наутро мы оба чувствовали себя вполне здоровыми, я-то уж во всяком случае. Но Кратов отменил все погружения и объявил этот день выходным.

Расстелили на баке брезент и загорали, болтая о всякой всячине. Но как-то так получилось, что все наши разговоры так или иначе возвращались к древнему кораблю, остатки которого покоились на мороком дне. Откуда он плыл? Почему наскочил на риф? Что случилось с его командой?

— Больно вы шустрые, все хотите сразу узнать, — ворчал Василий Павлович. — Я прекрасно понимаю ваше нетерпение и разделяю его. Но вопросов масса, а ответов почти нет. Откуда плыл корабль? Неизвестно. Клейма на амфорах не наводят на след. Может быть, узнаем это по другим особенностям груза.

Вокруг профессора постепенно собирались свободные от вахты матросы. Тихонько подошел капитан и сел в сторонке на бухту каната.

— А люди как, все погибли? — спросил один из матросов.

— Это мы вообще никогда не узнаем, — ответил Кратов. — Даже если кто-то из них и доплыл до берега, на суше его поджидало не меньше опасностей, чем в море. На пути к ближайшим греческим поселениям кочевали враждебные племена синдов и скифов. Попавшие в плен навеки становились рабами.

— Навряд ли кто-нибудь спасся, — задумчиво сказал капитан. — Наскочили они на банку скорее всего ночью. Днем ее можно было бы заметить по цвету воды. А ночью все спали, так и пошли ко дну в каютах… А что же это было за судно, профессор? Как оно выглядело, любопытно узнать. Похоже на наши, современные?

— Вопрос весьма нелегкий, уважаемый Трофим Данилович, — покачал головой профессор. — Мы знаем по описаниям военные корабли греков — триеры. На них плавало до двухсот гребцов. Торговые суда, конечно, были поменьше. Но до сих пор нет в музее даже модели такого корабля. Некоторое представление мы можем получить только по увеселительным лодкам римского императора Траяна. Их удалось найти при осушении озера Неми в Италии. Но одно дело лодки, предназначенные для увеселительных прогулок по тихому, небольшому озеру, а совсем иное — настоящие торговые корабли, на которых древние мореплаватели совершали свои походы. Некоторые греческие города-полисы, как, например, Милет, имели сотни заморских колоний, куда, конечно, они часто плавали. Недаром милетских купцов прозвали «вечными мореходами». Найти целиком хоть один корабль, на котором они странствовали, конечно, весьма заманчиво для науки. Но — увы! — дерево не сохраняется в морской воде. А все корабли в те времена строили только из дерева. Сейчас уже известно несколько находок древних затонувших судов. Но всюду, как и в нашем случае, находят только амфоры и отдельные металлические части судов. Сами же корабли давно растворились в морской воде.

— А если попытаться хотя бы восстановить облик этого корабля? — сказал Аристов. — Ведь груз, уцелевший до наших дней, хранился в каком-то определенном порядке: в трюмах, в каютах. Значит, по находкам можно представить устройство корабля, верно, Василий Павлович?

— Верно, — согласился Кратов. — Я уже пытаюсь сделать нечто подобное. Не случайно же я требую от каждого из вас точно сообщать, где именно сделана каждая находка, в каком квадрате. Все эти данные я наношу на специальную схему…

— Почему же вы нам не показываете?

— Покажите! — зашумели мы.

— Она еще не готова, — отказывался профессор. Но потом уступил, отправился в каюту и принес оттуда большой лист ватмана.