Леонард Карпентер - Путь воина Страница 18

Ночную тишину разорвал истошный крик боли, удивления и возмущения. Вскочив на ноги, Конан увидел, как на крыше дома, в кустах и павильонах внезапно расцвеля огни.

Упавший в кусты, похоже, слишком запутался и исцарапался в шиповнике, чтобы представлять собой угрозу. Однако первый снова поднялся на ноги. Когда его рука зашарила по поясу, Конан снова ударил его, на этот раз в челюсть. Тот отлетел назад так далеко, что плюхнулся в зеркальный пруд. Конан схватил его за ногу и потянул на себя, пока голова не появилась из воды. А затем стал спиной к ближайшему дереву и сложил руки рупором.

- Эй, слуги Дома Дамаос! Выходи! Это капитан Конан! У вас в саду воры. Выходите все!

Он услышал, как тревога прокатывается эхом от садовой стены к стене дома и обратно. А затем переложил кинжал в левую руку, обнажил меч и приготовился встретить все, что ни выйдет из-за этих огней.

После того как минуло, казалось, полночи, Конан сообразил, что несшие фонари не собирались приближаться к нему. Он увидел, как две темные фигуры склонились над двумя потерявшими сознание, коротко пошептались, а затем уволокли их. Ему подумалось, что он услышал шепот, но никого не увидел. Несшие фонари могли быть призраками или демонами, уносившими павших, чтобы вырвать из них души.

На какой-то миг сад показался полным тьмы, не принадлежавшей сему миру. Конан почувствовал, как у него мурашки ползут по коже. Не обманули ли его более жестоко, чем ему говорили и самые худшие его сомнения, не заманили ли его на службу дому, где царило колдовство и затевались разные вероломства и подлости, которые аргосийцы, похоже, любили не меньше, чем иные люди - вино?

Если это так, то в скором времени он будет знать наверняка. По крайней мере, узнает, в случае если Талуф и остальные не утратили сообразительности и запомнили инструкции, данные им прошлой ночью.

На крыше дома один из фонарей принялся мигать. Затем три других внезапно погасли. А откуда-то, поближе к нему, донеслось уханье совы.

Конану захотелось расхохотаться. Вместо этого он ответил собственным уханьем. А затем крикнул:

- Слуги Дома Дамаос! Выходите и кончайте свои хитрости. Выходите, пока я не сосчитал до десяти, а то я могу попросту решить покончить с вами!

Поблизости снова зашептались, дав Конану ясное представление о том, где стояли эти хитрецы. Двое из них достаточно повысили голоса, чтобы Конан смог разобрать слова. Затем кто-то - судя по голосу, Реза, - произнес единственное резкое слово. И снова наступила тишина.

На этот раз она продолжалась не дольше, чем могло требоваться на осушение чаши эля. Конан принялся считать и дошел до пяти прежде, чем услышал голос Резы:

- Отлично, киммериец!

- Капитан Конан!

- Отлично, капитан Конан. Мы выйдем.

- Держа в руках фонари и больше ничего. Мои лучники будут держать стрелы на тетиве и смогут без труда застрелить любого из вас.

Во всяком случае именно так должно быть согласно плану. И Конан готов был поспорить, что Реза не станет проверять путем опыта.

Рослый иранистанец не стал. Когда он вышел на свет во главе полудюжины своих людей, Конан только тут и сообразил, какой же здоровенный этот дворецкий. По возрасту он, может, и годился Конану в отцы, но схватка с ним вовсе не сулила легкой победы.

- Капитан Конан, - начал Реза, - вы должны объяснить.

- Ничего я такого не должен, - отрезал Конан. - Объяснять придется тебе. Начинай тотчас же и смотри ничего не упусти. Включая и то, почему ты готов был смириться с тем, что пара твоих ребят закончат свой путь привидениями. Они, знаешь ли, были крайне близки к тому, не будь я достаточно проворен.

- И много ли в тебе проворства, кроме как в языке? - крикнул кто-то из стоявших сзади.

Реза заставил крикуна умолкнуть, обжегши его грозным взглядом, но Конан услышал, как перемещаются в кустах ребята Талуфа, изготовившись к атаке. Киммериец зашагал вперед, пока не оказался в пределах досягаемости меча дворецкого.

Теперь он мог очутиться среди своих противников прежде, чем те начнут двигаться. И тогда у него будет преимущество, которое всегда достается одному человеку, сражающемуся со многими не обученными драться сообща.

И вдобавок любые придурки, какие найдутся среди его лучников, помедлят стрелять, чтоб не угодить в своего же капитана. Какие б там трюки не сыграли с ним сегодня ночью, если прольется кровь, то драку начнет не он.

Реза и его люди расступились, пропуская киммерийца. Взгляд Конана метался, перескакивая с одного лица на другое, пытаясь определить того, который охотней всего схватится за короткий меч или кинжал. Реза держал только посох, мало чем отличающийся от конановского, но то, как он держал его, показывало, что он знал, как применять его в качестве оружия.

Теперь слуги Дома Дамаос перемещались, замыкая Конана в полукольцо. Скоро преимущество перейдет от киммерийца к ним. Конан решил, что его долг сохранять мир. Как только образовался полукруг, со стороны дома донесся отчетливый мягкий голос:

- Реза! Капитан Конан! Довольно! Успокойтесь, или вам обоим хуже будет.

Несмотря на неверный мерцающий свет фонаря, Конан мог бы поклясться, что иранистанец багровеет. Чтобы успокоить остальных, киммериец убрал кинжал в ножны. Миг спустя после этого на свет вышла Ливия.

Одетая в короткую белую тунику, оставлявшую стройные ножки голыми как раз ниже коленей, она носила еще оправленные в золото сандалии и светло-зеленую мантию с красной каймой и откинутым капюшоном. Голубые глаза глядели холодно, но она улыбнулась обоим рослым мужчинам, когда шагнула между ними.

- Капитан Конан, думаю, вы имеете право знать, что здесь сделали сегодня ночью и почему.

- И получить извинения, по крайней мере ради моих людей! - прорычал Конан.

Ответом Резы был один из самых свирепых его взглядов. Вместо того чтобы топнуть ножкой, как ожидал Конан, дама схватила обоих мужчин за запястья. И тот и другой могли бы стряхнуть ее с такой же легкостью, как муху, но ее хватка, казалось, обладала силой железных оков.

- Реза, довольно. Капитан Конан, сперва выслушайте нас. А потом если сочтете, что вам нужны извинения, вы их получите. Но я хочу, чтобы вы сначала выслушали.

Конану казалось, что с тех пор, как он вступил в пределы Аргоса, он, пожалуй, чересчур много слушает. Но также казалось, что госпожа Ливия может сказать ему побольше, чем некоторые другие. Отказ же выслушать ее определенно мог означать лишь жестокий бой, и возможно даже не с настоящими его врагами. Конан не привык сторониться боя, но он все ж таки любил знать, а с теми ли он дерется!

- Что я сделал? - воскликнул Акимос, - Кто наплел вам эту чушь?

Скирон остался глух к этим оправданиям и прожег торговца злым взглядом: