Максим Курочкин - Аниськин и сельские гангстеры Страница 18

Конечно, если бы в доме Куркулевых укрывался преступник, разыскиваемый интерполом, то любой, даже самый захудалый танк легко разнес бы это препятствие. Такому танку мог бы помешать только ров, выкопанный недавно хозяином и еще не заполненный водой. Но в замыслы мелких воришек и любопытных входило незаметное, деликатное проникновение на территорию противника и отсутствие шума, а не разнесение этой самой территории в клочки. Так что визиты нежеланных гостей Куркулевым пока не угрожали.

Это Костя понял тогда, когда попытался проникнуть за тот самый забор. Сначала он долго искал что-то наподобие калитки. Когда после трех кругов вокруг забора это ему наконец удалось, его удивило отсутствие дверной ручки. Костя попробовал попинать калитку, но она не сдавалась.

Пока Комаров сражался с калиткой, Мухтар продолжал исследовать забор. Костя ему не мешал. Интуиция животного была гораздо надежнее человеческой.

– Ага, – решил юноша, – если нет ручки и калитка не открывается с пинка, значит, где-то здесь должен быть дверной звонок!

Если кнопка звонка и была, то замаскировали ее в лучших традициях боевиков о Джеймсе Бонде. Исколов все руки о колючую проволоку и отчаявшись попасть в дом подозреваемого, Костя решил дойти до ближайших соседей Куркулевых. Те могли знать, как достучаться до Бирюков или хотя бы дать какую-нибудь информацию о подозреваемом.

– Не ходи к ней, – услышал он вдруг за спиной.

Костя обернулся. Прямо перед ним стоял человек. Возраста он был неопределенного, комплекции хилой и болезненной. Бледное тонкое лицо нимбом окружали прозрачные льняные кудряшки, светло-серые глаза смотрели по-детски доверчиво.

– Не ходи, – повторил человек, – она несчастная, кричать будет.

– А вы, собственно, кто? – поинтересовался Комаров.

– Коля, – просто ответил человек.

«Коля-Болеро», – догадался Костя. Он уже знал о сумасшедшем брате Елены Степановны.

Коля жил в местном доме престарелых, названном просто и незатейливо: «Улыбка». Располагался дом в бывшей деревянной еще школе. Был он маленький, на несколько комнат, кто его финансировал – являлось загадкой не только для сельчан, но и для его обитателей. Изредка приходили какие-то люди, привозили картошку, устраивали санитарные проверки. Готовили старикам и убирали в комнатах местные, платили им небольшие деньги – и ладно, не велика работа. Жили в «Улыбке» одни старушки, потому что хитрые и предусмотрительные старики предпочитали первыми сходить в могилу, чем вековать остаток дней без женской ласки и заботы. Пару лет назад сердобольные старушки подобрали голодного Колю-Болеро, в очередной раз выгнанного из дома сестрой и забрали его себе в качестве талисмана.

С Колей жить им и правда стало веселее. Во-первых, он был все-таки мужик, мог не ломаясь где что починить, где что поднести. Длинными зимними вечерами, когда в моде у жильцов дома были стенания на тему: «Когда ж возьмет меня сыра-земля», Коля показывал им концерты. Какой-то благодетель подарил «Улыбке» старый проигрыватель с кипой пластинок, большинство из которых были детские. Особенно нравились старушкам «Бременские музыканты». Самая просвещенная жительница ставила виниловый диск, Коля занимал место на импровизированной сцене и начинал изображать то отставшего от жизни короля, то музыкально подкованного осла, то невоспитанную хулиганку-принцессу. Мысли о сырой земле автоматически улетучивались, и жизнь снова, как в юности, сулила радости любви, голубые дали и сияющие дворцы.

Колю любили. Первое время, вспомнив молодость, старушки даже пробовали плести интриги. То одна, то другая нашептывали Коле на ухо всякие гадости на подруг, но скоро отстали. Плести интриги с Колей было неинтересно.

– Все хорошие, все красивые, – однообразно отвечал он и ласково смотрел своими безгрешными глазами.

Неспособность плести интриги была, пожалуй, единственным Колиным недостатком. И добрые старушки его прощали.

Тем временем Мухтар завершил пятый круг вокруг забора и подбежал к Коле-Болеро. Обычно козел настороженно относился к посторонним, а с некоторого времени и вообще не признавал никого, кроме Комарова и квартирной хозяйки, которой он позволял себя кормить. Но при виде Коли Мухтар повел себя неадекватно. Он совсем по-собачьи встал на задние лапы, передние положил на плечи блаженного и начал лизать ему лицо. Коля довольно щурился, подставлял Мухтару щеки, зарывался руками в его длинную шерсть.

Костя терпеливо ждал, когда обмен любезностями закончится. Как общаться с блаженными, в школе милиции их не учили, поэтому он решил положиться на свою интуицию.

– Понимаете, – сказал он как можно вежливее, – я пришел к Куркулевым по делу, а попасть в дом не могу. Вы не подскажете, где здесь звонок? Ну, динь-динь?

– Динь-динь, – счастливо запрыгал деревенский дурачок, – Коля тоже хочет динь-динь! Дай динь-динь мне, не давай Бирюкам!

– У меня динь-динь нет, – терпеливо объяснял Комаров, динь-динь должен быть у Куркулевых где-то здесь, около калитки.

– Не-е-т, – сразу поскучнел Коля, – Бирюки динь-динь не дадут, Бирюки жадные. Пойдем отсюда.

– Господи, – взмолился Костя, – ну хоть кто-нибудь из них выйдет, или нет?

Словно в ответ на его призыв за поворотом послышались быстрые легкие шаги, и вскоре перед Костей появилась девушка. Таких девушек Комаров не видел почти никогда.

Когда-то в далеком детстве у него была книжка. В этой книжке рассказывалось о девочке Аленке, которая, как помнится, призвана была служить идеалом и образцом для всех Аленок и Неаленок планеты. Аленка из книжки готовила еду на всю семью, обстирывала пол-страны, никогда не разбрасывала игрушки, а в свободное от каторжной работы время успевала бегать в школу за «пятерками».

Почти все детсадишное детство Комаров был безнадежно и предано влюблен в Аленку и даже не раз бился насмерть за ее честь с братом, который обзывал возлюбленную «Фу-ты-ну-ты-ножки-гнуты».

Спустя время Костя подзабыл о своем идеале, а книжка ушла туда, куда уходят преданные легкомысленными детьми старые игрушки и любимые книжки с наивными и добрыми картинками. И вот… Пульс Комарова заработал часто-часто, сердце сладко заныло, а слова застряли в горле.

– Вы к маме? – разрушила нереальность происходящего повзрослевшая девочка из книжки.

– Не знаю, – глупо ответил еще не пришедший в себя Костя, – а кто ваша мама?

– Я – Василиса Куркулева, – улыбнувшись, представилась Аленка.

– А почему не Аленка?

Со стороны Костя выглядел глупее некуда. Но он пока этого не понимал. Неаленка внимательно посмотрела ему в глаза и улыбнулась совсем ласково.

– Так назвали, я не виновата, – несоразмерные с логикой огромные серо-голубые глаза смеялись совсем не обидно.