Брайан Олдисс - Весна Геликонии Страница 18

— Хранители могут жить среди нас. Мы не знаем, кто они. По виду они ничем не отличаются от нас. Может быть, и я — хранитель. Почем тебе знать?

На следующий день после молитвы, отец Сифанс поманил его рукой в перчатке и сказал:

— Пошли, я покажу тебе кое-что. Все равно срок твоего послушничества скоро кончается. Ты помнишь о чем говорили мы с тобой вчера?

— Кончено.

Отец Сифанс поджал губы, прищурил глаза, поднял свой острый нос к потолку и раз десять резко кивнул головой. Затем он засеменил прочь. Юлий последовал за ним. В этой части Святилища огни были редкостью, а в некоторых местах запрещены вовсе. Двое мужчин уверенно двигались в кромешной тьме. Юлий скользил пальцами правой руки по высеченному вдоль стены галереи рисунку. Юлий уже хорошо читал стены.

Впереди должны быть ступеньки. Два прита со светящимися глазами трепыхались в ивовой клетке, указывая место, где соединялась главная галерея и боковая и начинались ступени. Юлий со своим духовным наставником медленно поднимался вверх. Мимо них по бесконечным проходам двигались в непроглядной тьме другие люди. Юлий уверенно избегал столкновений с ними.

Наконец они оказались в Тангвилде. Об этом сообщил рисунок на стене, который прочли пальцы Юлия. В никогда не повторяющемся рисунке из переплетенных ветвей пальцы Юлия то здесь, то там, нащупывали фигурки зверей, которые, как думал Юлий, были плодом воображения давно умерших художников — эти животные прыгали и ползали, плавали и карабкались. По одному ему ведомой причине Юлий представлял их себе в ярких красках. Лента высеченного рисунка шла вдоль стен во всех направлениях и везде она была шириной в ладонь. Это составляло одну из тайн Святилища — всякий, кто запомнил различные узоры, характеризующие те или иные сектора, и зашифрованные знаки, указывающие на поворот, ступени, комнаты, могли с уверенностью ориентироваться в лабиринте коридоров.

Они повернули в низкую галерею. Здесь рисунок на стене изображал каких-то мужчин, сидящих на корточках с вытянутыми руками перед хижинами.

Сифанс остановился и Юлий наткнулся на него, пробормотав извинения. Старый отец-наставник отдыхал, упершись в стену.

— Помолчи и дай мне собраться с духом, — сказал он.

Через минуту, как бы пожалев о том, что голос его прозвучал сурово, он добавил.

— Я уже старею. Мне скоро будет двадцать пять лет. Но смерть одного человека мало значит для Акха.

Юлию стало страшно за него.

Отец-наставник пошарил рукой по стене. Из каменной породы сочилась влага.

— Да, здесь…

Отец Сифанс открыл небольшой ставень. Во тьму ворвался луч яркого света. Юлий на минуту прикрыл глаза рукой; затем он встал рядом со священником и взглянул.

У него вырвался возглас изумления. Внизу под ним лежал небольшой город, выстроенный на холме. Его во всех направлениях пересекали извилистые улицы, вдоль которых возвышались великолепные дома. Немного в стороне, в расселине, протекала бурная река. Некоторые дома, казалось, чудом держались на ее берегах. Люди, маленькие как муравьи, сновали по улицам, толкались внутри комнат без крыш. Шум дорожного движения едва доносился до того места, где стояли Юлий и Сифанс.

— Где мы?

— Это Вакк. Ты уже забыл его?

И отец-наставник смешно сморщил нос. Видимо удивление Юлия забавляло его.

Какой я еще наивный, подумал Юлий. Я и сам мог догадаться об этом.

Он увидел сводчатый проход, ведущий к Реку. Вглядываясь, он сумел разглядеть знакомые здания и тот проулок, где была его комната рядом с домом Киале и Туски. Он вспомнил их, вспомнил прекрасную черноволосую Искадор — и у него защемило в груди, хотя чувства его были притуплены, ибо не было никакого смысла тосковать по прошедшему. Киале и Туска наверняка забыли о нем, как и он забыл о них. Что больше всего его поразило, так то, каким ярким и светлым показался ему Вакк. В его сознании он представлялся ему местом, погруженным в тень, где отсутствовали какие-либо цвета.

Разница в его восприятии указывала на то, насколько улучшилось его зрение за время пребывания в Святилище.

— Ты помнишь, как спросил меня, кто такие хранители? Ты спросил меня, видел ли я их. Вот мой ответ.

Он протянул руку в сторону города, находящегося под ними.

— Люди там внизу не видят нас, даже если они посмотрят наверх, они не заметят нас. Мы — высшие существа по отношению к ним. Так же и хранители являются высшими существами по отношению к простым членам ордена священников. Внутри нашей крепости есть другая крепость, тайная крепость.

— Отец Сифанс, помоги мне. Эта таинственная крепость настроена дружественно к нам? Ведь то, что тайно, не всегда бывает дружественно.

Отец-наставник замигал глазами.

— Вопрос скорее должен звучать так: необходима ли эта тайная крепость для нашего выживания? И ответ на это следующий: да, чего бы это ни стоило. Ты можешь подумать: что за странный ответ, тем более, что он исходит от меня. Во всем я придерживаюсь середины, но только не в этом. Против крайностей нашей жизни, против того, от чего нас стремится защитить Акха, нужны крайние меры.

Хранители хранят правду. Согласно писанию, наш мир был изъят из огня Вутры. Много поколений назад люди Панновала осмелились бросить вызов Великому Акхе и ушли жить за пределы нашей священной горы. Города, подобные Вакку, были построены под открытым небом. Но потом мы были наказаны огнем, который Вутра со своими приспешниками обрушил на землю. Лишь немногие вернулись сюда, в наш дом.

И это не просто писание, Юлий. Это история нашей жизни, жизни нашего народа. Хранители хранят в своей тайной крепости эту историю, а также многое из того, что осталось от жизни под открытым небом. Я думаю, что они ясно видят то, что для нас пока скрыто туманом.

— А почему нам в Святилище не положено знать таких вещей?

— Достаточно того, что мы знаем их в виде притч из Священного Писания. Лично я думаю, что неприкрашенная правда хранится в тайне от нас во-первых потому, что люди, облеченные властью, предпочитают накапливать знания, ибо знания — это сила, а, во-вторых, потому что они полагают, что если мы вооружимся знаниями, то снова попытаемся вернуться во внешний мир под открытое небо, когда Акха изгонит снега.

У Юлия гулко забилось сердце. Откровенность отца Сифанса удивила его. Если знание — это сила, то где же место для веры? Ему вдруг пришло в голову, что его подвергают испытанию, и он почувствовал, с каким нетерпением священник ожидает его ответа. Стараясь не рисковать, он снова обратился к имени Акха.

— Ну конечно, если Акха изгонит снега, это будет как бы знак с его стороны, чтобы мы вернулись в мир под открытым небом. Противоестественно, когда мужчины и женщины рождаются и умирают в темноте.