Виталий Самуров - Дозвониться до Девы Страница 18

– Здравствуйте, – начал я. – Меня зовут Виктор, я звонил вам вчера по поводу одного района в Онежском озере.

– Так точно! – ответил мужчина. – Заходи.

– А ничего, если я это тут пока оставлю? – спросил я и кивнул в сторону велосипеда.

– Ну да, я бы тоже таскал такой велик с собой везде, – ответил отставник, рассматривая мой велосипед. – Затаскивай в прихожую, надёжней будет.

Я занёс велосипед в квартиру и мы пошли на кухню, это важное место для переговоров и дискуссий в жизни каждого россиянина.

– Как насчёт чая? – поинтересовался бывший моряк и протянул мне руку. – Кстати, Михаил Борисович.

– От чая не откажусь, – пожал я крепкую ладонь, вспоминая при этом, что мой обед сегодня был явлением больше психологического, чем физиологического, порядка.

– Отлично, – кивнул моряк. – Ну ты, Витя, рассказывай, пока я чай делаю.

Не знаю, почему, но отставной офицер вызывал у меня чувство абсолютного доверия, хотя, должен признать, что такое редко со мной бывает. Я собрался с духом и рассказал всё, что случилось, от момента, когда Сашка пришёл ко мне за спутниковым навигатором, до завершения нашей поисковой операции с вертолёта. Упомянул про найденное письмо, но без подробностей.

– Интересно, – сказал Михаил Борисович. – Очень интересно. Так что там за место было записано в вашем навигаторе?

Я достал блокнот и показал координаты.

Михаил Борисович надел очки и несколько секунд изучал блокнотную запись, словно вспоминая что-то. Потом вышел из кухни и через минуту вернулся с очень подробными картами Онеги. Таких карт я ещё не видел. Наверное, что-то военное. Разложив карту нужным листом на столе, Михаил Борисович нашёл точку с моими координатами и положил на неё мелкую монетку.

– Знаешь, – задумчиво начал он, глядя на монетку. – Я мало кому рассказывал эту историю. Можно сказать, никому, если не считать матроса, который тоже это видел. И вообще, опасно было в те времена про такое болтать, можно было схлопотать больших карьерных неприятностей.

– Что за история? – спросил я. Сердце забилось учащённо.

Михаил Борисович налил себе ещё одну чашку чая и сел напротив меня:

– Дело было в семьдесят втором году. Мы завершали серию ходовых испытаний базового тральщика с деревянным корпусом. Интересные корабли, если откровенно. Нравились они мне своей концепцией и, как бы это сказать, завершённой функциональностью, подчинённой одной цели. Ну, это неважно. В общем, стояла поздняя осень, и в десять вечера было темно, как в тропиках. Мы закончили все испытания и возвращались на базу, в доки завода “Авангард”. Я нёс вахту. На мостике, кроме меня, был ещё вахтенный матрос, рулевой. Видимость отличная, ветра нет, волнение минимальное. Красота.

Отставник задумался, видимо прокручивал в памяти события тех времён. Я, воспользовавшись паузой, сделал себе новый бутерброд.

– Неожиданно, – продолжил Михаил Борисович, – в десяти градусах справа по курсу из воды, в фонтане брызг, выскочило яркое пятно света и, поднявшись метров на двадцать, зависло неподвижно. Когда глаза привыкли к яркому свету, стало видно, что это нечто материальное, какой-то аппарат. Прежде чем мы сообразили, что к чему, эта штука рванула с места и исчезла за горизонтом. Совершенно бесшумно. Я успел заметить, что она была треугольная.

При этих словах меня словно ударило током, и я бросился в прихожую за своим рюкзаком. Покопавшись в нём, я нашёл в одном из карманов бумажную салфетку, на которой Сашка, будучи на моей кухне, нарисовал треугольный НЛО. Я показал салфетку отставнику:

– Похожа на это? Тёмные круги на рисунке – это яркие области, рисунок есть негатив. Коричневые пятна – это кофе.

Михаил Борисович взял салфетку, долго смотрел на рисунок, вытер лоб рукавом рубашки и посмотрел на меня:

– Вот ведь, а!.. Откуда это у тебя?

Настала моя очередь удивляться. Всё начинало становиться страньше и страньше, как могла бы сказать Алиса из Зазеркалья.

– Это Александр нарисовал, – ответил я. – Он ночью, из окна своей квартиры, увидел светящееся пятнышко над Онегой. У Сани есть мощный бинокль, почти телескоп. Когда пятно зависло на одном месте, Сашка успел рассмотреть эту штуку.

Михаил Борисович замолчал. Потом вздохнул и сказал:

– Знаешь, где был наш тральщик, когда мы с вахтенным увидели эту выскочившую из воды фиговину?

– Где?

Отставник молча обвёл пальцем монетку на карте:

– Где-то здесь.

– Пи%#ец! – только и смог ответить я.

– Он самый, – подтвердил Михаил Борисович.

Какое-то время мы сидели молча. Потом Михаил Борисович тихо произнёс:

– Виктор, я ношу с собой эту тайну кучу лет. Думал, что вряд ли уже придётся вытаскивать её на свет. Какое-то время я пытался убедить себя, что мне всё тогда показалось. Если бы не Андрей, рулевой матрос, который тоже всё видел своими глазами, я, наверное, убедил бы. Знаешь, очень некомфортно жить, зная, что, где-то рядом живут существа, для которых мы, может, всего лишь муравьи под ногами.

– Очень некомфортно, – кивнул я.

– Потом, – продолжал Михаил Борисович, – по мере того как шли годы, а ничего больше не происходило, по крайней мере, со мной и моими близкими, понемногу росла надежда, что кто бы или что бы это не было, оно улетело. Или исчезло. В общем, больше его не будет. И я начал задвигать увиденное на дальние полки памяти.

Я понимающе заёрзал на стуле.

– Но сегодня пришёл ты со своей историей и со своими фактами. И оказалось, что прошлое никуда не делось. И они, те, всё это время были тут, у нас под носом.

– То есть, – севшим от волнения голосом начал я, – Сашка, вероятно, там? В смысле – у НИХ?

Отставник кивнул, теребя один ус:

– Думаю, да.

– Вот бли-и-ин! – выдохнул я.

– Что было в Сашином письме, Витя? – спросил Михаил Борисович. – Если это не тайна.

Да какая уже тут тайна? Я, вкратце, рассказал.

– Четырнадцать лет, значит, – произнёс Михаил Борисович. – Знаешь, что это может означать?

– Нет, – простодушно ответил я.

– А то, что твоего Сашки уже нет на Земле.

Я замолчал, переваривая услышанное. Услышанное очень плохо подействовало на мою психику. Вот ведь фигня какая!

– Мы, моряки, чувствуем такие вещи кожей и спинным мозгом, – продолжал отставник. – Расставания, письма, дальние походы. Такой срок означает семь лет туда и ещё семь – обратно. Земных лет, конечно же.

– Куда можно долететь за семь лет? – спросил я и сразу же осознал величину глупости своего вопроса.