Александр Щеголев - Сумерки Страница 18

5.2 РЕТРАНСЛИРУЕМЫЙ СИГНАЛ (источник Сырье, гриф Свободный эфир)

Меня бурно трясли за плечо:

- Что с тобой? Эй!

Я вскочил. Я ошалело закрутил головой. Бесновалось сердце, в мозгу трепыхались бессвязные мысли - где? что? - вокруг было много цвета, много порядка и бесконечно много спокойствия.

- Разве я не умер? - выговорил я, со сна ни хрена не соображая. Рядом послышался смех, и объемная картина наконец наполнилась смыслом. Я лежал, то есть уже сидел в чистенькой постели и был накрыт пуховым одеялом. Впрочем, одеяло было откинуто. А около, опираясь локтем о подушку, помещалась симпатичная девушка, которая весело наблюдала за мной.

- Подожди, - сказал я ей, жадно озираясь по сторонам, - так это был сон? Фу ты, гадство, ну надо же!

- Снилось что-то плохое, малыш? - мурлыкнула она и ласково погладила меня по мокрой от пота спине.

- Да ну его... Смех на палке. Я кричал?

- Ты стонал и еще дергался. Страшно было, да?

- Чертовщина... Будто все люди вымирают. Сроду ничего, кроме желоба и панели управления, не снилось, а тут... Ладно, забыли. Слушай, как там тебя зовут?

Женщина удивленно поиграла бровями.

- Мы же знакомились.

- А-а! - вспомнил я. - Елизавета! Точно, ты мне ночью говорила, это я просто не в себе. Деловое имя, мне нравится.

Она улыбнулась, довольная.

- Это родители постарались. Они обожали комиксы Русские приключения, ну знаешь, березки, стрельцы, всенародные купания, резня. Вот и назвали меня в честь царицы, а я и не против. Жаль, что сейчас эти комиксы уже не в моде.

Она сделала паузу, потом добавила на всякий случай:

- Елизавета - такая великая царица была. Она очень любила ноги в горячей воде парить.

- Только не надо мне баки забивать, - заметил я, с наслаждением ощущая, как уходит из сознания кошмар. - Про великих цариц и все такое. Даже школьники знают - баба на троне, это первая шлюха в государстве. Твой славянофил папаша что, сразу понял, кем станет его дочь? Вот опыт, завидую...

- Козел, - сказала она мне, надувшись. - Не трогай моих родителей, это очень хорошие люди. Они хоть и огорчились, когда я пошла в профессионалки, но все равно купили мне новые туфли.

- Клиент всегда прав, - напомнил я ей строго. - Что ты себе позволяешь? Кстати, ты действительно профессионалка? Чего-то не видно навыков.

Женщина неожиданно огорчилась, это было трогательно. И тут же полезла доказывать.

- О-о! - простонал я через пять минут, терзая руками ее голову. Хватит, хватит, верю! Что ж ты делаешь, оставь немножко на вечер... - и неожиданно для себя полюбопытствовал. - Скажи-ка лучше, тебе нравится работа?

- Нет, конечно, - она подняла улыбающееся личико. - Работа не может нравиться.

- Я имел в виду именно твою работу.

Пожала плечами.

- Моя работа? Ничего, жить можно. Да и какая разница? Одни продаются у конвейера, другие - за письменным столом, третьи - как я. Каждый продает, что не жаль.

- Здравая мысль, - согласился я. - Древняя, но очень патриотичная.

Она скорчила гримасу.

- По правде, эта работка грязновата. Вечно попадается какая-нибудь мразь, а ты возись, гони ей кайф. Бывает, ничем не проймешь, как в стену ладонью.

- Кстати, ваш дежурный, знаешь, он ведь...

- Не надо про него, - она закрутила головой, разметала волосы. - Эта мразь стоит всех прочих.

Я облегченно вздохнул и расправил плечи. Кошмар отпустил окончательно, оставив в душе смутное беспокойство и одновременно - ощущение важности происходящего. Тело наливалось непривычной свежестью.

- А вдруг я тоже мразь? - предположил я. - Скрытая. Замаскированная под обычного своего парня.

А ведь так и есть, мелькнула нежданная мысль. Женщина засмеялась.

- Нет, ты скорее похож на настоящего мужчину

Настоящий мужчина, усмехнулся я. Настоящий человек... Плесень, просто плесень. И она, и я. И никому мы не нужны. И наша дурацкая болтовня никому не нужна, нам самим - в первую очередь.

- С тобой было приятно, - продолжала она. - Ты ласковее, деликатнее других. Сам знаешь, как с нами обращаются. А ты... Если честно, у меня таких клиентов давно не было.

- Ладно, - оборвал я ее. - Достаточно поговорили.

Вылез из-под одеяла и, поеживаясь, проследовал к стулу с одеждой.

- Что с тобой, малыш? - растерялась она. - Обиделся?

- Ничего особенного, - равнодушно объяснил я. - Мне пора.

Женщина спрыгнула с кровати, легко подошла и подала рубашку. Нет, подумал я, хватит с меня. Это ж удавиться можно, какая тоска! Вот помру от перепоя или от баб. Хотя куда мне - мразь живуча. Правильно она о нас сказала: ничем не прошибешь, стена. Или она это не о нас?.. Впрочем, неважно. Все неважно, кроме нашего разговора.

- Если хочешь, приходи еще, - попросила женщина, глядя мне в глаза. Бесплатно, когда я буду свободна. Серьезно. С родителями познакомлю... Хочешь, я сама к тебе приду?

- Нашла рыцаря на белом коне, - буркнул я, заканчивая туалет. - Сейчас, небось, признаешься, что полюбила с первого взгляда... У вас здесь как, все шлюхи такие артистки или ты одна самая умная?

Потом кисло посмотрел на себя в зеркало - заросший, неопрятный, фу! - и направился к двери. Она молча пошла за мной. В небольшой прихожей я затормозил и оглянулся. И тут на меня опять что-то накатило. Стало ее очень жалко. Боже мой, ведь мучается девчонка, цепляется за жизнь, ждет чего-то от жизни, - значит, сорвется скоро. Боже мой, ведь совсем одна... Конечно, она привлекательна и не брезглива, она согласна продавать этот скромный товар каждой встречной сволочи, но ее профессия не нужна людям. Нужна плесени, грязи, гнили. Поэтому она сама - плесень, грязь, гниль. Ее сделал такой наш мир, и она не виновата, что такой остается: правду о себе ей не от кого узнать.

- Лиза, - позвал я, сменив тон. И взял ее руки в свои.

- Да... - с готовностью откликнулась женщина.

- Лиза... - повторил я. Замолчал, не понимая, что сказать. Она безумно шарила глазами по моему лицу, руки ее были горячи и напряженны. Тогда я решился. Надо же когда-нибудь начинать, в самом деле!

- Я к тебе приду, - пообещал я, и она стремительно просияла. - Сегодня. Ты не будешь плесенью, даю гарантию.

Она посмотрела на меня геометрическими глазами и шажком отодвинулась:

- Конечно, Саша...

Тогда я повернулся, вышел в коридор, аккуратно прикрыл дверь. Стена, думал я, это каменная, поросшая мхом стена. Мне придется биться в нее не ладонью - лбом. Иначе нельзя. Ноги несли меня на этаж ниже, в таинственный 215-й номер, и мне было совершенно непонятно, зачем я туда иду, но пути назад уже не существовало... Ох и трудно будет жить! - думал я. Эта непривычная мысль сладостно щекотала самолюбие.

В задумчивости я опустился на один пролет и едва не воткнулся в огромного охранника. Он стоял, как изваяние, отгородив внушительным телом целый этаж. Светлый путь вперед оказался закрыт.