Гордон Диксон - Мир иллюзий Страница 18

— Отчего же?

— Просто… дело в том, что всякий раз, когда я слышу нечто подобное, мне становится не по себе, вот и все. Это не правда. И ты сам это прекрасно знаешь. Их одежды совсем не такие, как у нас. У нас с ними нет и не может быть ничего общего. Они обыкновенные галлюцинации и не более того.

— Но кому, как не тебе знать… эй, ты что?! — воскликнул Фелиз в то время, как она снова лишилась чувств. — И что такое на тебя находит?

— Я и сама не знаю, — всхлипнула она.

Еще какое-то время они шли рядом в гробовом молчании. Но уже приблизительно через полквартала девушка выпустила его руку, поправила волосы и пошла вперед, равнодушно глядя куда-то в простраство перед собой. Затем она начала что-то тихонько напевать и озираться по сторонам, поглядывая на близлежащие городские постройки.

Мысли же Фелиза тем временем переключились на совершенно другую проблему.

— Эй, ты! — крикнул он, оборачиваясь и жестом подзывая Юпи Хаво, который тут же со всех ног бросился исполнять это приказание, обегая вокруг Фелиза и останавливаясь справа от него.

— Против ветра, как вы и приказывали, сэр! — отрапортовал он, отдавая честь.

— Молодец, — похвалил Фелиз. — Э-э… тебя, кажется, зовут Юпи Хаво?

— Так чтоно, сэр.

— Ну что ж, — одобряюще закивал Фелиз. — Прекрасное, старинное имя.

— Вы так считаете, сэр? — озадаченно проговорил Юпи. — Вообще-то, я сам придумал его, когда пришло время менять имя.

— Вот как? — удивился Фелиз. — Ну что же… очень удачный выбор. И в каком же возрасте здесь у вас принято менять имена.

— Как обычно, сэр. В двенадцать лет.

— А до этого, полагаю, ты учился в школе. Постигал науки, так сказать.

— Так точно, сэр, — выпалил Юпи и с готовностью затянул песню, слова которой были положены на мотив одной некогда довольно популярной опереточной песенки:

Слава пра-ви-телю,Кем бы он ни был;И цвет черный прекрасен,Другого не вижу.

— Разные дурацкие стишки, типа этих, сэр, — снисходительно пояснил Юпи, снова переходя на прозу. — Осмелюсь доложить, совершенно бессмысленное занятие, сэр. В том смысле, что все нормальные люди и так знают, что кроме черного никаких других цветов на свете не существует; так как же можно видеть то, чего нет? Но мы все равно играли в различные игры и танцевали под эту музыку. Это требовалось для правильной идеологической ориентации.

— Готов поспорить, что в вашем классе ты был ориентирован лучше всех, — сказал Фелиз.

— Спасибо, сэр, — проговорил Юпи, растроганно шмыгая носом. — Но я считаю своим долгом быть до конца честным с вами. Два ученика из нашего класса все-таки опередили меня по этой части, сэр.

— А историю вам преподавали?

— Так точно, сэр. — Юпи начал декламировать наизусть: — «Первого правителя звали Ог Локманн, он был добр и великодушен. Второго правителя звали Як Лоссу, и он так же был добр и великодушен. Третьего правителя…»

— Вообще-то, это не совсем то, что я имел в виду.

— Может быть, вас интересует гражданское право? — подсказал Юпи. «Граждане, покинувшие жилище после наступления комендантского часа, будут растреляны на месте. Подобная мера введена в связи с тем, что шестьдесят лет назад недостойный гражданин по имени Сей Сесси имел обыкновение тайком пробираться на винокурню правителя, где он воровал отжимки от сусла и допьяна объедался ими; поэтому наш мудрейший двенадцатый правитель категорически запретил употребление спиртных напитков. Исключение составляют лишь те случаи, когда на это имеется специальное предписание, выданное лично правителем.»

— Вообще-то, нет, — сказал Фелиз. — Я…

— Наш мудрый двенадцатый правитель так возненавидел пьянство, что стал переодически давать самому себе предписания напиваться допьяна, ради того, чтобы наглядно продемонстрировать нашим гражданам, какое это мерзкое явление.

— Да уж…

— Лично я, — продолжал Юпи, — никогда не пил вина. И даже вы, сэр, никогда не сможете заставить меня попробовать эту гадость.

— Да я и не собираюсь этого делать. А какой была ваша история до того, как появился первый правитель? — поспешно спросил Фелиз.

— Это были ужасные времена, сэр. Повсюду царил хаос. — Юпи поежился.

— Хаос?

— Да, сэр. Тогда мир был населен заблудшими, сбившимися с пути истинного людьми. О, это были ужасные времена.

— Почему?

Юпи озадаченно уставился на него.

— Почему? — повторил он. — Ну… э-э-э… скорее всего это было ужасно, сэр. И вообще, — заявил он уже куда более уверенно, — никаких сомнений на этот счет быть не может. Этому нас учит история.

— Ну ладно. Скажи мне лучше вот что, — доверительным тоном проговорил Фелиз, придвигаясь поближе к тщедушному человечку. Предчувствуя неладное, Юпи отшатнулся было от него, но могучая ручища Фелиза крепко сомнулась на тощеньком запястье, возвращая стражника на прежнее место. — Скажи, у тебя когда-ниюудь бывали видения?

На лбу у Юпи выступили крупные капли пота, а колени подогнулись сами собой.

— Нет! Нет! — воскликнул он срывающимся от ужаса голосом. — Я никогда ничего не видел. Никогда! Никогда!

— Да брось ты, — прорычал Фелиз, от избытка чувств хватая своего собеседника обеими руками за плечи и принимаясь трясти его с упорством человека, азартно пытающегося вытряхнуть соль из солонки с засорившимися дырочками. — Признайся. Я же не такой, как вы все, и прекрасно знаю, что вам видятся разные необычные вещи. Я ведь и сам тоже их вижу.

— Нет! — воскликнул Юпи. — Я ничего не вижу. Совсем ничего. Даже когда я был совсем маленьким, то даже тогда я никогда не видел странных людей в невероятных цветастых одеждах. Другие дети их видели, а я нет. У меня никогда не было никаких видений. Я никогда не чувствовал, что кто-то стоит у меня за спиной. Я отлично приспособлен к нашей жизни! Честное слово! В этом смысле у меня все просто замечательно!

— Ну ладно, ладно…, - с неприязнью проговорил Фелиз, отпуская стражника, который, неуверенно пошатнулся, а затем, немного придя в себя, засеменил обратно, занимая свое место замыкающего шествия. — Ну как? сказал Фелиз, обращаясь к Каи. — Что ты теперь об этом думаешь?

Она была бледна, как полотно.

— Не знаю! Ничего я не знаю! — внезапно выкрикнула он. — И вообще, оставь меня в покое!

С этими словами она шарахнулась от него и, резко развернувшись, бросилась бежать, скрываясь в глубине одного из переулков. Фелиз рванулся было за ней, окликая и умоляя вернуться, но пробежав всего несколько шагов, остановился. Вне всякого сомнения, обошелся он с ней довольно сурово. Но с другой стороны, возможный успех его побега из этого дурдома планетарного масшатаба во многом мог зависеть от того, сможет ли она в конечном итоге примириться с фактом реального существования представителей иной общественной формации.