Николай Коротеев - «Мир Приключений» 1977 (№22) Страница 18

— Смотрите! Смотрите, дядя Семен! Они поворачивают обратно!

— А ты что тут делаешь? — строго спросил Семен. — А ну марш в кубрик!

Колька обиженно шмыгнул носом, нехотя побрел к трапу, но вниз не спустился, увидев, что Никифоров опять наблюдает за самолетами.

Теперь они заходили с кормы, но уже на гораздо большей высоте — видимо, опасались корабельной артиллерии и пулеметов. А корабль готовился к новой схватке. Дроздов давал целеуказание и исходные данные для постановки огневой завесы, снизу доносились хриплые крики командиров орудий, в динамиках боевой трансляции стоял треск — должно быть, у радистов от сотрясения разладилась аппаратура. Вскоре этот треск утонул в частых хлопках орудий и сердитом рычании пулеметов.

Самолеты были уже почти над самым кораблем. Семен видел, как первый самолет свалился в пике и от него отделилась маленькая черная капля. «Бомба», — отметил про себя Семен и следил за ней до тех пор, пока она не упала в воду метрах и полутораста за кормой. «Мимо», — опять отметил про себя Семен и снова поднял голову. Он заметил, что один из самолетов задымился, другой уже вышел из пике, а третьего не успел разглядеть — раздался страшный грохот, что-то сильно толкнуло Семена и плечо и отбросило к другому борту.

…Когда он очнулся, всё еще грохотали орудия главного калибра, где-то в стороне рвались бомбы, простуженно кашляли тридцатисемимиллиметровки. Прямо над головой висел задымленный квадрат неба, самолетов не было видно, только острый наконечник фок — мачты вычерчивал в небе замысловатые кривые. Мачта показалась Семену необычной: вроде бы голой, чего-то на ней явно недоставало. Семен обстоятельно снизу доверху осмотрел всю видимую часть мачты и только после этого заметил, что гафель наполовину срезан, торчит лишь кусок, похожий на сломанный сук дерева. Военно-морской флаг с обломком гафеля сбит и висит над ограждением сигнального мостика, запутавшись в фалах.

Семен вздрогнул, попытался встать, но плечо резануло острой болью, и он со стоном свалился на палубу.

Глухо, точно откуда-то издалека, до него донесся слабый голос:

— Дядя Семен, что с вами?

Потом он увидел встревоженные Колькины глаза, почувствовал, что тот пытается поднять его голову, и прохрипел:

— Флаг… Флаг сбили… Фашисты подумают, что мы сдаемся… — И привалился в густую липкую тьму.

Снова очнулся он от сильного толчка, сверху на него сыпался целый каскад брызг. «Должно быть, бомба разорвалась у самого борта, — сообразил Семен. И вспомнил: — А как же флаг?»

Семен открыл глаза и сразу же увидел его. Сине-белое полотнище с красным серпом и молотом трепетало на ветру чуть повыше обломанного гафеля, и сначала Семен не понял, на чем оно держится. Потом он увидел Кольку: тот стоял на рее, обвив руками ствол мачты, почти сливаясь с ним и прижимаясь к нему так плотно, точно хотел втиснуться в него. Правой рукой он цепко ухватил верхний угол флага, а нижний угол держал в зубах. Видимо, корабль шел переменными галсами полным ходом, и ветер наверху был сильным. Флаг то спокойно полоскался в прозрачной синеве неба, то туго трепетал на ветру, хлестал Кольку по лицу, по рукам, то обвивался вокруг него и мачты.

«Сорвется», — с тревогой подумал Семен.

Но вот он увидел, что на помощь Кольке по мачте, держа на отлете раненую руку, лезет матрос Шиканов. «Куда он с одной-то рукой? Неужели больше некому?» — подумал Семен, хотел позвать еще кого-нибудь, но тут снизу раздался сильный грохот, Семена будто кто ударил по спине доской, он опять потерял сознание. А когда очнулся, ни Кольки, ни Шиканова, ни самой мачты уже не было.

НА ОСТРОВЕ

Падая, мачта смяла надстройку, потом зацепилась за леер, спружинила, и это, наверное, и спасло Шиканова и Кольку — удар о воду получился не очень сильным. Однако Колька все-таки не удержался за обломок гафеля и ушел под воду метра на три, у него даже закололо в ушах; он лихорадочно заработал руками и ногами, и все же дыхания не хватило, он захлебнулся. Но тут его вытолкнуло на поверхность, и сразу стало тошнить.

— Живой? — услышал он голос Шиканова и почувствовал, как тот за шиворот потянул его куда-то. — Хватайся за мачту!

Но мачта была скользкой, и Шиканову пришлось втаскивать Кольку на нее; далось это ему с большим трудом, он даже застонал. «Ну да, у него же рука раненая», — вспомнил Колька, обхватывая мачту руками и ногами. Шиканов повис рядом, держа раненую руку под водой.

Корабль был уже метрах в восьмистах от них и уходил еще дальше.

— Что же они, не видят нас? — испуганно спросил Колька.

— Нельзя им идти к нам. Видишь, кружатся, гады?

Над кораблем кружилось десятка два самолетов, а он зигзагами уворачивался от них, отстреливаясь из пушек и пулеметов.

— Эта карусель долго вертеться будет, они не отстанут, пока не стемнеет, — сказал Шиканов. — Давай потихоньку грести к острову, нас как раз туда и несет.

Остров, казалось, был совсем рядом, но Шиканов сказал, что до него больше мили и грести им придется часов пять-шесть, несмотря на попутный ветер. А корабль все удалялся, и над ним все кружились и кружились желтые длиннохвостые самолеты. Солнце уже село, но последние лучи его высветили облачка разрывов, окрасив их в кровавый цвет.

Шиканов сел верхом на мачту и стал грести здоровой рукой. Колька, лежа животом на мачте, греб обеими руками. Но обломок мачты был тяжелый и двигался так медленно, что порой казалось, будто он стоит на месте и до острова они никогда не доберутся. Быстро темнело, в небе проступили крупные колючие звезды, их отражения в воде испуганно шарахались в сторону при каждом гребке. Стрельба и гул самолетов стихли; корабля и с было видно.

— А вдруг потопили? — вслух подумал Колька.

— Не должно быть, — ответил Шиканов не очень уверенно и, перестав грести, прислушался.

Колька тоже притих, однако, кроме легких шлепков воды о мачту, ничего не услышал.

— Если бы ходовые и топовые огни включили, мы бы увидели корабль, — пояснил Шиканов. — По нельзя — война.

— А они-то нас все равно не увидели бы. Может, покричать? — предложил Колька.

— Все равно не докричишься. Давай лучше грести.

И они опять гребли до изнеможения, отдыхали немного и снова гребли. Колька уже потерял ощущение времени и пространства, греб машинально. Он уже дошел до полного отупения, позабыв, куда и зачем они гребут, и очнулся только тогда, когда Шиканов вдруг сказал:

— А ведь дошлепали, я уже на грунте стою.

Он стал толкать обломок мачты, и тот рывками двинулся к выступавшему из темноты берегу. Когда вода дошла Шиканову до пояса, он сказал Кольке: