Джеймс Кейбелл - Domnei (Сказания о Мануэле - 4) Страница 18

Герои взглянули друг на друга. Деметрий с полной тоски радостью, а Перион с недоброй жалостью. Долго-предолго смотрели они друг на друга.

Деметрий пожал плечами и сказал:

- Для таких, как я, любовь опасна. Для таких, как я, огонь и молния не так страшны, как стрела Афродиты, которая наносит гораздо больший урон. Ведь ты знаешь Еврипида, этого неугомонного лжеца, который порой, хотя и случайно, доходил до самой грубой правды. Так вот, он совершенно прав: эта богиня во время своих полетов над миром со смехом уничтожает все живущее, а ее перемещения так же непрестанны и непредсказуемы, как полеты пчел. И, подобно пчеле, она порою оделяет медом, а порою - раной.

Перион, который не был столь учен, сказал:

- Я горжусь, тем, что мы отличаемся друг от друга. Для таких, как я, любовь является достаточным доказательством того, что человек создан по образу и подобию Бога.

- Ну, у нас нет времени для обмена афоризмами, - прервал его Деметрий. - Я поднимаюсь на борт. - Однако он замешкался и с несвойственным ему смущением добавил. - Послушай, как я могу оставить без гроша тебя, который был так щедр...

Но Перион на это ответил:

- Я могу принять от тебя меч. И я приму его с радостью. Но всего остального принять не могу.

- Таков был бы и мой ответ. Мне повезло, - сказал Деметрий, - мой противник достоин меня. Мы в последнее время вели честный и благородный поединок, в котором пользовались оружием, сделанным вовсе не из стали. Мне бы хотелось, чтобы ты побеспокоил меня как можно скорее, и тогда мы сразимся на мечах и будем биться до тех пор, пока я не избавлюсь от тебя или ты - от меня.

- Будь уверен, я не подведу тебя, - ответил Перион.

Они обнялись и расцеловались. Затем Деметрий отплыл в свою страну, а Перион остался, опоясанный волшебным мечом Фламбержем. Не сразу Перион осознал, что, если верить старым легендам, владелец Фламбержа непобедим, поскольку в логике Перион был не особо силен.

Сейчас же Перион вдруг понял, что Деметрий распространил свое влияние на его будущее - так дают деньги пьянице, заранее зная, как они будут использованы. Теперь наступил черед Периона кипеть от гнева.

- Я как и ты, не собираюсь жульничать! - сказал Перион и, вынув меч из ножен, размахнулся и забросил его как можно дальше, и море поглотило его.

- Сейчас только Бог судья! - воскликнул Перион. - И я ничего не боюсь!

Не имея ни денег, ни друзей, он стоял у моря, а на боку висели знаменитые ножны из голубой кожи с затейливым узором, но они были пусты Он ликующе рассмеялся, потому что будущее представлялось ему светлым и прекрасным. Что касается остального, то он знал, что самая неблагодарное занятие - вспоминать о рукоплесканиях в свою честь.

ГЛАВА XX

Как помогли Периону

Перион покинул Ансиньянскую Иглу и отправился на запад в Колумбьерский Лес. У него не было никакого плана. Он бродил по дремучей чаще, куда еще ни разу не ступала нога дровосека, и ощущал себя зверем, которого внимательно выслеживают охотники.

Вскоре он вышел на поляну, залитую солнечным светом. На ней из-под валуна, покрытого серым лишаем и зеленым мхом, бил ключ. На камне сидела женщина, подперев рукой подбородок, и казалось, что думает она о давно прошедших и приятных событиях. Одета она была во все белое, металлические браслеты украшали шею и руки. А распущенные соломенные волосы, напоминавшие блеклые детские волоски, светились на солнце вокруг ее головы, но там, где они касались камня, они походили на иней.

Она без спешки и без удивления повернулась к Периону, и он увидел, что это госпожа Мелюзина, которую он любил себе во вред (как вы слышали), когда служил королю Гельмасу. Она довольно долго молчала, всматриваясь в честнейшее лицо Периона и сожалея о том, что не видит в нем былого обожания.

- Значит, это в самом деле вы, сударыня, разговаривали сегодня с Деметрием, когда я только проснулся, - сказал Перион.

- Ты можешь быть уверенным, - ответила она, - что тот разговор не был оскорбительным для тебя. Где бы я ни была, Перион, я всегда думаю, что в этот миг ты находишься в Раю. - Тут Мелюзина опять погрузилась в размышления. - Итак, ты больше не любишь и не ненавидишь меня, Перион?

Это прозвучало как странное эхо подобной же жалобы Деметрия.

- Однажды я любил вас, и это истина, о которой никто из нас, я думаю, никогда не забудет, - спокойно ответил Перион - Один я знаю, как беззаветно я любил вас... Нет, это был не я, а тот юноша, который давно умер. Дочь короля, словно высеченная из камня, о жестокая и полная ненависти, о сладкоречивая, улыбающаяся предательница, сегодня никто не помнит уже, как беззаветно я любил вас, так как годы встали словно густой туман между тем юношей и мной. И я не могу уже отчетливо разглядеть сердце того юноши. Да, забылось многое... Но даже и сегодня во мне частично сохраняется преданность вам, и я не могу одарить вас ненавистью, которую вы заслужили своим вероломством.

Мелюзина сердито заговорила своим мелодичным и звонким голосом.

- Но я любила тебя, Перион... Отчасти я любила тебя так, как любят большого, преданного пса. Ты был утомителен и скучен, ты раздражал меня своим себялюбием. Да, мой друг, ты слишком много думаешь о чести Периона. Ты постоянно сводишь счеты с Небесами, причем стремишься изо всех сил удержать счет в свою пользу и стать истинным влюбленным.

И было видно, как Мелюзина улыбалась в тени своих блеклых волос.

- И однако ты очень забавен, когда несчастлив, - заявила она, слегка двусмысленно.

- Я такой, - ответил он, - каким меня сотворили Небеса: существо смешанной природы. Поэтому я вспоминаю без отвращения события, которые сейчас кажутся невероятными. Трудно представить, что мы были так счастливы, когда нас объединяла юность... О Мелюзина, я почти забыл, что если обыскать весь мир между рассветом и закатом, мне не найти ту Мелюзину, которую я любил. Я только знаю, что некая прекрасная незнакомка говорит голосом Мелюзины, что у этой женщины тоже голубые глаза и улыбается она так, как обычно улыбалась Мелюзина, когда я был молод. Я брожу среди призраков, дочь короля, и я ничем не счастливее их.

- Да, Перион, - мудро ответила она, - весна не за горами: время вечного волшебства. Я не менее миловидна, чем прежде, а сердце, по-моему, стало даже нежнее. Ты все еще молод, и ты очень красив, мой смелый пес... И однако никого из нас это вообще не трогает! Для нас весна - выжившая из ума колдунья, забывшая вчерашние заклинания. Думаю, об этом можно пожалеть, хотя я не хотела бы, чтобы было иначе.

Она ждала, сказочная и распутная, и, казалось, обдумывала, как бы поискуснее навредить. Вздохнув, он заявил:

- Да, и я не хотел бы, чтобы было иначе. Затем Мелюзина поднялась и сказала: