Журнал «Если» - «Если», 2000 № 09 Страница 19

Казалось, прошла вечность, прежде чем дверь вновь открылась и вошел какой-то толстяк. На нем была защитного цвета униформа с эмблемой Департамента социальных служб. Толстяк сгреб пятерней волосы Вила, приподнял голову и большим пальцем оттянул вверх веко.

— Добро пожаловать в округ Кингс, мой мальчик. Теперь это твой дом. Что столь же верно, как и то, что меня зовут Уоррен Клэп; для тебя — инструктор Клэп, или просто — сэр. Хочу заранее предупредить: я познакомился с твоим делом и знаю, чем ты отплатил за добро бедным людям, которые тебя приютили. Ты их помнишь, не правда ли? Вот и хорошо. Чтобы мы сразу друг друга поняли, я попросил здешних ребят помочь тебе получше устроиться на новом месте. Вижу, они справились с поручением и поработали на славу. Есть вопросы? Думаю, нет.

Инструктор Клэп разжал пальцы, и голова Вила упала на пол. Толстяк наклонился и с напускным добродушием прошептал:

— Ты уж тут приберись, да и себя приведи в порядок, а то через полчаса начало занятий. Лично я не люблю опаздывать.

Окружной воспитательный центр для несовершеннолетних состоял из четырех мрачных зданий, стоявших по периметру большого квадратного плаца, лишенного какой-либо растительности. В них содержались полторы тысячи детей в возрасте от десяти до восемнадцати лет. Парни занимали северное крыло и западное, а девушки — южное и восточное. Раньше центр был общеобразовательной воспитательной школой, но сейчас это была самая настоящая тюрьма. Правда, воспитанников заставляли ежедневно посещать занятия.

Первые месяцы, проведенные в центре, стали для него сущим кошмаром, и Вил сломался бы, если бы хоть на минуту усомнился в том, что записка, которую он держал в руке, подлинная. Но он верил, что записка ему не привиделась, что его не бросили на произвол судьбы, просто его ждет испытание. В центре творится что-то неладное, и его послали сюда, чтобы он во всем разобрался. А раз так, то его пребывание в этом аду — не расплата за провал, а специальная миссия.

Вил не стал идти напролом, он полностью отрешился от происходящего, позволив себе плыть по течению. Лишь наблюдал, не пытаясь что-либо анализировать или делать какие-либо выводы. Чтобы понять правила игры, которая велась в этом зловещем месте, он положился на свою врожденную интуицию, то есть на ту часть своего мозга, где законы здравого смысла, логики и рационального мышления не действуют.

Прошло время. Он записался на прием к директору.

Директор Мерчант — высокая женщина, с неестественно прямой осанкой и строгим лицом — встретила его холодно. Ее волосы, собранные в тугой узел на затылке, были разделены безупречным пробором, выверенным с геометрической точностью аккуратно посредине головы, а тщательно отутюженная зеленовато-серая униформа безупречно сидела на женщине. Несмотря на неприступную внешность, она выглядела усталой и подавленной. Ее выдавали глаза, в которых затаилась безысходная тоска. Где-то глубоко в душе директор все еще оставалась личностью, настоящим преподавателем, учителем: такой она была лет десять, может, двадцать назад, словом, до того, как жизнь, Департамент социальных служб и работа в воспитательном центре ожесточили ее сердце.

Ее глаза и лицо оставались безучастны. Казалось, стальной стол, за которым она сидела, выражал больший интерес к Вилу, чем она.

— У тебя две минуты, чтобы объяснить, почему ты просил о встрече.

— Прошу вас, помогите мне, — истово сказал Вил. — Я хочу учиться. Мне не дают.

Такого директор явно не ожидала. Она с удивлением взглянула на Вила.

— Ты хочешь учиться? Здесь?

— Не только я! — горячо продолжил он. — Есть и другие. Мы выброшены на обочину, и только знания помогут нам исправить судьбу. Но здесь не дают учиться.

— Не дают? Кого ты имеешь в виду?

— Вы знаете, мэм. Я говорю о заведенных порядках. Этот центр — самая настоящая тюрьма. А мы хотим школу. Настоящую школу.

Директор дрогнула.

— Слишком поздно, — сказала она.

— Нет, мэм. Честно. Мы вам поможем, если вы поможете нам.

— Но я даже не знаю, с чего начать.

— Ничего страшного, я вам подскажу.

Реформы в воспитательном центре для несовершеннолетних заняли год. Через год исправительная колония вновь превратилась в школу, на порядок выше той, которой она была в лучшие годы. Центр получил шесть стипендий «Дайва», успеваемость превысила средние показатели по штату на два бала, а по математике оказалась лучшей среди муниципальных школ. Реформы проводились по плану «культурных преобразований», который был составлен Вилом.

Реформы проводились быстро и решительно, поскольку любое новшество не терпит промедления. Для преобразований требовалось разрешение сверху; получить его было нелегко, но Мерчант не сдавалась. Она начала с того, что создала мощную «группу поддержки» из числа молодых преподавателей. Тех, кто был не согласен с реформами, она немедленно увольняла. Она ловко разваливала работу административной верхушки, незаметно устраивая распри и сталкивая лбами бюрократические отделы. Следующим ее шагом, по совету Вила, стало создание самоуправляемых учебных групп из воспитанников и преподавателей. В первую очередь поощрялось творчество, а не послушание, общение, а не приказы по образцу армейских. Министерство просвещения, обеспокоенное ее нововведениями, прислало комиссию для проведения расследования. Но к тому времени ученики уже достигли ощутимых результатов и предъявили комиссии ряд побед, после чего проверяющие убрались восвояси, и больше им уже никто не мешал.

Все это время Вил находился в тени. Его отношения с директором хранились в строгой тайне. Гласно они встречались исключительно на общих собраниях, учебных советах и семинарах. Никто не догадывался, какую роль сыграл Вил в судьбе центра.

Утром первого дня второй годовщины пребывания в школе Вил проснулся и обнаружил, что вновь очутился в незнакомом месте. Новое постельное белье из добротного льняного полотна. Мягкий свет в спальне не резал глаза, как лампы дневного света в школьной каморке. Вил поспешил к зеркалу, висевшему на стене, и долго изучал свое темнокожее лицо. Он обрел прежний облик.

— Хорошая работа, сынок.

Он не слышал, как дверь открылась. Его седовласый гость средних лет был в шерстяном джемпере без воротника и широких вельветовых брюках. В одной руке он держал курительную трубку, а другую протягивал для приветствия. Вил робко пожал ее.

— Выходит, я справился?

— Просто блестяще.

— А я все время мучился сомнениями.

Гость усмехнулся.

— Я доктор Фрост. Аарон Фрост. Ближайшие два семестра буду твоим советником-консультантом.

— Вы сказали — семестры?

— Да, Вил, пришло время засесть за книги. Сейчас я тебе все расскажу.

Под школой Холдэйна располагался нижний, подземный ярус, представляющий собой многокилометровый город, с коридорами, жилыми комнатами, классами и аудиториями. Кажется, он был гораздо больше, чем школьный городок на поверхности. В Нижнем Холдэйне, помимо автоматических инструкторов и роботов, имелся руководящий персонал — люди из плоти и крови. Кроме того, существовала обширная учебная программа, включающая в себя не только академические дисциплины, с которыми Вил успел познакомиться в округе Кингс, но и множество необычных предметов и наук. Здесь, например, изучали теорию хаоса, исследовали организационные структуры, познавали ораторское мастерство, учились быть лидером, узнавали законы динамических систем, наисовременнейшие методы определения погодных условий и дробные размерности вместе с исчислением аттракторов, учили диалектику по Гегелю и Марксу, проходили анатомию естественных и искусственных организмов на уровне макро- и микрочастиц, сравнительную социологию и антропологию, выясняли основные принципы современных шаблонов и эволюционные гипотезы, появившиеся после Дарвина, стремились понять квантовую механику и субъядерную физику.

Естественно, не были забыты игры. Играм как основе понимания процесса по-прежнему отводилась господствующая роль в учебной программе, но было время и для наук. Учащиеся посещали уроки и курсы, лекции и семинары, готовили доклады и писали диссертации, участвовали в дискуссионных клубах. Однако им не выставлялись оценки и они не сдавали зачетов и экзаменов.

— В чем заключается смысл твоего пребывания здесь? — продолжил доктор Фрост. — Ты или впитываешь в себя те знания, которые тебе дают, или нет. Либо ученик поднимается на более высокую ступень, либо не оправдывает наших ожиданий. Все очень просто, Вил. Но все это, — с этими словами он ткнул трубкой куда-то в сторону, подразумевая, видимо, Нижний Холдэйн, — в общем-то, не так уж и важно. Важно то, что у тебя есть вот здесь. — Он постучал чубуком трубки себе по лбу.