Сергей Лукьяненко - Eurocon 2008. Убить Чужого Страница 19

Ведь кто его знает, о чьих именно жизнях шел спор.

— Да просто сволочь ты, а не фашист, — сказал наконец Кнехт устало. — Обычная сволочь. Эй, лейтенант, пошли в участок. Надоело ломать комедию. Было бы перед кем.

Их посадили в зарешеченные каморки и оставили в покое. Сказали, пока адвокаты не придут, тут посидите тихонько. Забрать оружие и коммуникаторы у них забыли — Барро решил, что это будет чересчур. Двое задержанных могли покинуть участок в любую секунду. Но они сидели, разделенные толстой решеткой, и молчали. Первым не выдержал Барро.

— Извини, коллега, — сказал он. — Простишь ли ты меня когда-нибудь, сволочь этакую?

— Заткнись, пижон волосатый, — ответил Кнехт. — Актеришка.

— Я ведь ради общего дела стараюсь.

— Хорошо стараешься — подвел в самый важный момент!

— А если у меня предчувствие?!

— Нострадамус хренов.

— А что я могу?… Я же не нарочно… С предчувствием, знаешь ли, не шутят!

— У тебя всегда предчувствие, когда пахнет дракой. Кассандра ты несчастная.

— Может, поэтому мы до сих пор живы? — спросил Барро вкрадчиво. — Я не боюсь драки, я боюсь нелепой безвременной гибели.

— Господи! — взмолился Кнехт. — Как было легко с этим уродом, когда мы служили! И как невыносимо трудно сейчас! За что, за что мне такое наказание?!

— Этот урод сегодня заработал тебе полсотни тысяч, — напомнил Барро. — Деньги буквально упали с неба на твой расчетный счет.

Кнехт фыркнул и отвернулся.

— Ну и ладно, — сказал Барро. — Тебе, допустим, все равно, ты у нас святым духом питаешься, а вот твоя супруга меня точно похвалит. Она меня ценит, не то что некоторые. Она верит, что у меня бывают предчувствия. Хотя ни разу не ходила со мной на операцию.

— Если бы она сходила с тобой на операцию, ты бы сейчас лежал в гробу, — отрезал Кнехт. — Она бы оторвала тебе башку за один-единственный твой типичный выкрутас.

— Кстати о выкрутасах. Я не могу тебя заставить, ты знаешь, я могу только просить. Так вот, умоляю, когда Роза придет на нас посмотреть, не вздумай стрелять в нее. Шанс попасть у тебя будет процентов десять, а если промажешь, она точно из города сбежит. И нам тоже придется бежать отсюда, а я что-то устал сегодня.

— Да я и не собирался в нее стрелять. — Кнехт снова фыркнул. — Другие найдутся.

— Вот и замечательно.

— Да я честно не собирался.

— Вот и замечательно, — повторил Барро. — А то очень неустойчиво все. Я верно понял, ты запросил нам прикрытие и экспертов, но группу не отзывал? Извини, я правда устал…

— Успокойся, — сказал Кнехт. — Провидец фигов. Группа уже в пути. И теперь ребята знают, кого мы им тут сосватали.

— Ну вот и не спугни клиента.

— Я буду мил и ласков, — пообещал Кнехт. — Ибо что еще мне остается, когда напарник отказывается работать?!

— Через сутки здесь высадятся двадцать бойцов и проведут нейтрализацию. Так мы и долг свой выполним, и останемся живы-здоровы, и будем даже при некоторых деньгах. Если не спугнем Розу. Теперь объясни: что я сделал неправильно?!

— Да все ты сделал правильно… Но мне почему-то очень хочется снова дать тебе в глаз! — рявкнул Кнехт и закашлялся.

Барро улегся на жесткий топчан и закинул руки за голову.

— Работаю приманкой, — сообщил он. — В который уже раз, надоело до чертиков. То ли дело с этими жидами, лихо мы их сделали. Знаешь, отчего так популярен рэкет? Да просто им может заниматься любой кретин. Вот вроде меня. А я сейчас, вместо того чтобы лопатой грести деньги, лежу и работаю наживкой на акулу…

— Слышь, ты, наживка, — позвал Кнехт. — Я все забываю тебе сказать. Ты опять наврал про мутантов, будто они сами родились на свет. Зачем? Мне не нравится этот миф. В него и так уже верит каждый второй. А скоро поверят все.

— Это большой миф. — Барро потянулся всем телом. — Он красивый, трагический и по аналогии понятный любому кретину. Он ведь списан с бытующих мифов. Вон с того же еврейского.

— И чем он лучше правды?

— Тем, что в нем правды — ни слова, — сказал Барро твердо. — По-твоему, что я должен был объяснить Ландау? Что Шестую Миротворческую набирали из романтически настроенных щенят? Что нас искусственно модифицировали для службы во имя мира? Что мы верные псы человечества, а наш долг — защищать и служить? Но вот какая неприятность: добрая половина из нас, насмотревшись на кровищу, сбрендила, нарушила присягу и пошла спасать мир от него самого! И пришлось нас, уродов, выколупывать изо всех высоких кабинетов, что нашлись на Земле. Изо всех правительств, корпораций, парламентов, церквей и так далее… Потому что мы решили железной рукой привести человечество к счастью! Умиротворить его раз и навсегда к такой-то матери… А открытая, гласная охота на мутантов по градам и весям — только ширма, поскольку на местах оседают самые безвредные. Это я должен был сказать Ландау?

— Безвредные-то они безвредные, — заметил Кнехт, — а вот завтра Розе как взбредет в голову учинить тут секту… Томми-Святоша угробил триста душ одним махом. А ведь такой был лапочка. Безвредный!

— Томми всегда был психом. Роза-то более-менее в порядке.

— Да, но сможешь ли ты поручиться за ее дочь?

— Да я за своего детеныша поручиться не могу! — выпалил Барро с неожиданной злобой.

— Не дури. Отличный парень.

— Ага, только я чуть не поседел в одночасье, когда увидел, как он взглядом ложки гнет…

— Врешь! — Кнехт подпрыгнул на топчане.

— Это был просто фокус. Парень купил учебник юного чародея и решил папу разыграть. А папа едва не рехнулся от ужаса.

— Предупреждать надо… — попросил Кнехт. — Я сейчас знаешь как испугался?

— Неправда, — возразил мягкий женский голос. — Ты не умеешь пугаться, Эгги. Ты никогда не боялся.

— Это разные вещи, — сказал Кнехт, не оборачиваясь. — Заставить меня бояться трудно. Но испугать-то можно. Привет, дезертир. Хорошо прикрываешься. Я засек тебя только на крыльце.

— Невежливо сидеть к дамам спиной, ты не находишь?

Кнехт медленно повернулся. В коридоре стояла женщина — невысокая, пухленькая и круглолицая. Смоляная коса до пояса завершала картину совершенной… безобидности. Женщина держала за руку такую же упитанную девочку лет пяти. Ребенок увлеченно грыз большущую конфету.

— Ну тебя и разнесло, Розита! — ляпнул Кнехт.

Барро приподнялся на топчане и заинтересованно уставился на гостей.

— М-да, — сказал он.

И снова лег.

— Знаете что!.. — Гостья задохнулась от возмущения.

— Знаем, знаем, — буркнул Кнехт. — Ты нарушила присягу, родила и растолстела. Еще плохие новости есть?