Ник. Горькавый - Теория катастрофы Страница 19

— Добровольно уйти из такого престижного Колледжа? — нахмурилась Грымза.

— Это детские игры, — усмехнулась девушка. — Взрослым не понять.

— Мы всё понимаем… — сварливо протянул бритоухий старикашка, став похожим на таксу, страдающую запором. — У нас есть сведения, что две недели назад вы не ночевали в своей комнате. Можно узнать, где вы были, и поднять вопрос о вашей нравственности…

— Видимо, раньше вам встречались лишь очень покладистые сиротки… — Глаза Никки опасно прищурились. — Решили сунуть нос в мою личную жизнь? Попробуйте. Мой адвокат сдерёт с вас такую компенсацию за моральный ущерб, что это решит проблему платы за обучение!

Таксе наступили на хвост, и она злобно оскалилась.

Девушка обвела присутствующих презрительными синими глазами и веско сказала:

— Передайте тому, кто предложил мою кандидатуру для вашей комиссии. Он сообщит дальше — кому нужно. Сосредоточьтесь и запоминайте, он будет переспрашивать.

И Никки медленно произнесла:

— Меня подкупить ещё труднее, чем запугать. Я предупреждала тебя, но ты не внял. Я принимаю твой вызов — ты будешь разоблачён и проклят, мерзавец.

Комиссия, возмущённо или смущённо, снова переглянулась.

— Как вы смеете посылать оскорбительные сообщения незнакомому вам взрослому человеку, да ещё называя его на «ты»?! — воскликнула зубастая грымза.

— Мы с ним заочно хорошо знакомы. Буквально кровная близость.

— Я не понимаю… вы вовлекаете нас в какую-то шараду? — надменно сказала Ругфинкель, вздёрнув маленькую гордую голову.

Девушка встала во весь рост и сверху вниз посмотрела на председателя благотворительной комиссии.

— Конечно, не понимаете. Это взрослые игры — не для попечителей. Но уж с ролью почтового голубя вы должны справиться, мэм.

И Никки вышла из комнаты, аккуратно прикрыв дверь.

Лифт Главной башни устремился вниз вместе с хмурой Никки, и кабину затопило лёгкостью, граничащей с невесомостью.

Девушка спросила Робби:

— Ты узнал, что означают восемьдесят восемь фамилий?

— Нет.

— Поразительно! Я так верила в тебя.

— Ну, извини.

— Мне нужны не извинения, а результаты. Где ты застрял в своём анализе?

— Фу-ты, ну-ты, царь зверей! Я сейчас проверяю гипотезу, что эти восемьдесят восемь человек образовали виртуальное сообщество. Я нашёл в Сети двести пять тысяч сопоставимых сообществ и анализирую — нет ли там нашей компании. Но это трудно, так как большинство виртуальных сообществ — анонимные.

— Брось эту идею, она мне не нравится. Сконцентрируйся на профессиональной работе этих людей. Полагаю, там разгадка — слишком много учёных в списке. Может, это список самых перспективных или самых умных учёных?

— А зачем тогда в списке актёр?

— Откуда я знаю, старый сундук!

— Я уже не сундук, а так — браслетик.

— Ладно, не обижайся. Эти старики меня разозлили.

— Разозлили они, а попало мне.

— Ты так долго живёшь среди людей — и до сих пор удивляешься?

Утонули в дымке горизонта летние каникулы.

Джерри с головой погрузился в занятия на Кибернетическом факультете — одни уши торчали наружу, нервно подрагивая. Его научным руководителем стала профессор Майсофт.

На Гуманитарном факультете лекции нового профессора Эксмина пользовались восторженной популярностью.

Профессору, моложавому и подтянутому, было за сорок. Если его охарактеризовать двумя словами, то получилось бы так: «ядовитый интеллектуал». Говорили, что он хорошо зарабатывает на своих книгах и финансово обеспечен, — значит, профессор преподавал не из-за денег, а ради непонятного и подозрительного культуртрегерского удовольствия.

Девушки мгновенно влюбились в высокого симпатичного профессора, а юноши старались не попадаться на его острый язык. Профессор был независим и одинаково язвителен как с принцами, так и с «обычными» студентами. А вот с девушками он вёл себя гораздо бережнее. Было заметно, что профессор ценит женскую красоту, но держит осторожную дистанцию между собой и студентками. Впрочем, в комнатах старшекурсниц ходили упорные разговоры, что профессору не всегда удавалось сохранять хладнокровие! Эти беспочвенные слухи отражали лишь ревнивую сублимацию тайных девичьих надежд.

Первая лекция Эксмина началась с медленной прогулки по рядам аудитории и бодрым выводом профессора:

— Люблю свежие лица, не испытавшие долгого воздействия интеллекта!

Вернувшись к кафедре, профессор улыбнулся студентам одной из богатейшего набора своих сардонических улыбок:

— Я буду преподавать предмет «интеллектуальная культура». Не знаете такого? А про «физическую культуру» все наслышаны? Тогда зададимся наивным вопросом: что важнее в человеке — физические или мыслительные способности? Хокинг, знаменитый учёный двадцатого века, полжизни провёл инвалидом, у которого работали только мозг, глаза и пальцы одной руки.

Профессор Эксмин развёл руками:

— Но он оставался человеком, да ещё каким! Писал научные книги-бестселлеры, возглавлял кафедру, которую занимал когда-то Ньютон, и много путешествовал. На его доклады собирались толпы учёных и журналистов. С другой стороны, небольшое повреждение мозга может сделать из человека вполне здоровое, но не мыслящее тело, которое, де-факто, ближе не к разумному человеку, а к овощу.

Эксмин ехидно добавил:

— И очень часто встречается «человек псевдоразумный» — с неповреждённым мозгом, но не функционирующим интеллектом. Такой субъект может двигаться и совершать ряд простых, житейских действий — но можно ли его считать по-настоящему разумным существом? Это интереснейший вопрос!

Профессор обвёл аудиторию взглядом, который был чуть добрее пулемётной очереди — и заметно проницательнее её. Многие инстинктивно пригнулись к столам, стараясь уменьшить зону поражения.

— Уровень интеллекта важнее телесного здоровья, и тем поразительнее факт, что физической культуре — культуре тела — в обществе уделяется огромное внимание. А интеллектуальная культура или культура ума никого не волнует!

Голос профессора эмоционально зазвенел и разнёсся по залу:

— Горы литературы по накачиванию мускулов тела — и ничего для развития мозга!

— Штабеля пособий по диетам желудка, и ни одной — про питание ума!

— Море инструкций по уходу за кожей — и отсутствие заботы о мозговых извилинах!

Профессор возмущённо воздел руки:

— Целые индустрии вращаются вокруг тела. Индустрия моды и спорта, одежды и косметики. Вся медицина! А что сделано для ума? Многочисленные фильмы о спортивной доблести снимаются на фоне прогрессирующей интеллектуальной слабости.