Дмитрий Бондарь - Чужая мечта Страница 19

И я заорал. На самом деле, услышавший такой звук снорк должен был наложить в штаны (или что у него там?) и нестись отсюда куда-нибудь подальше, ибо звук, исторгнутый мною, был гениальным миксом стонов беременной самки опоссума, рыком позднего раскаяния аццкого Сотоны и блеяния жертвенного барана. Ничего осмысленного выдавить из себя не удалось, но я был услышан!

Выход оказался вверху. Сначала послышался скрип несмазанных петель, потом по лицу прошла волна воздуха, над головой раздались звуки чьих-то шаркающих ног, а следом за ними лязгнул засов и надо мной открылся створ квадратного люка, сквозь который вниз упал столб тусклого света. Высота помещения оказалась вполне приличной — метров семь-восемь; лежа трудно точно оценить вертикальный размер, но все равно — высоко, не допрыгнуть. Показавшаяся в проеме голова принадлежала странному существу. Судя по рассказам бывалых, так должен выглядеть контролер. Сам я никогда с такой тварью не встречался, но характерные черты — «большая шишковатая голова, белесые глаза на лице дауна, уши с очень длинными мочками, лягушачий рот, почти без губ, отсутствие волосяного покрова» легко угадывались даже с учетом того, что мне пришлось смотреть на него против света. Если это контролер, то будущее мое становилось определенным, но очень коротким.

Кто бы это ни был, он ничего не сказал мне. Приложил длинный узловатый палец, оканчивающийся черным когтем, к тому, что должно было служить ему губами, и подмигнул мне. Сразу двумя глазами, но я почему-то был уверен, что он не моргнул, не прикрыл на время глаза, а именно подмигнул.

На этом общение закончилось. Вновь опустилась крышка люка, и существо, кем бы он ни было, ушло. И лишь по контуру люка падали едва различимые, прерывистые лучи все того же тускло-серого света.

Я снова стал считать про себя. На двухстах сорока трех послышались новые звуки сверху: теперь уже по полу шаркали несколько пар ног.

Люк опять открылся и, помимо уже знакомой мне рожи, в нем показались еще две головы. Насчет их видовой принадлежности сомнений у меня не возникло; уж чего-чего, а бюреров я навидался достаточно, когда в подвале под градирней пытался укрыться от выброса.

Эти двое очень внимательно осмотрели меня сверху, потом оттолкнули моего знакомца от проема и вытянули ко мне свои грязные, будто сведенные судорогами клешни. Чертовы телекинетики! Я примерно представлял себе на что способна пара бюреров, но дальнейшее повергло меня в настоящий шок.

Я почувствовал, как измученное мое тело поднялось над полом и, постепенно разворачиваясь вертикально, поплыло к потолку. Очень странные ощущения, несравнимые ни с чем. Ни на американские горки, ни на то что рассказывали о невесомости бывалые космонавты. Одновременно страшно и забавно: будто некто немощный пытается меня нести, его руки почти не чувствуются, зато с каждым метром перемещения зреет все большая уверенность, что вот сейчас, нет, вот сейчас…. я точно навернусь!

Но — обошлось.

Пара бюреров вынула меня из узилища, и, поставив в стоячее положение, но не позволив ногам коснуться земли, поволокла в неизвестном направлении. Здесь видимость была получше; по стенам вились толстые змеи фидеров, под потолком висели светильники без ламп, редкие источники света создавались росшими в них странными растениями, похожими на кораллы, с мохнатыми лопушистыми листьями, которые, собственно, и светились тусклым фиолетово-голубым светом.

Сзади раздался уже знакомый звук захлопнувшейся крышки люка и шаркающие шаги контролера.

Мои конвоиры свернули в боковой проход, мне пришлось плыть за ними. Этот тоннель ничем не отличался от предыдущего, за исключением немногочисленных металлических дверей. На пятьдесят метров я насчитал их четыре штуки, и в четвертую-то меня как раз и занесли.

Здесь было что-то вроде операционной. С поправкой на то, что роли хирургов, ассистентов, сестер и анестезиологов выполняли еще с полдюжины бюреров. О гигиене и санитарии эти недипломированные специалисты понятия не имели никакого. Вернее, имели, но очень своеобразное. У каждого на морде была повязана тряпка в кроваво-коричневых разводах, руки, вернее будет сказать — верхние конечности, украшены рваными диэлектрическими перчатками, на головах лыжные шапочки, обернутые рваным полиэтиленом. По всему залу расставлены тазы с гниющими в них конечностями и сизой склизкой требухой неизвестного происхождения. Надо всем этим безобразием витал запах, вызвавший у меня стойкую ассоциацию со взрывом в сортире на химзаводе. Даже в придорожной шашлычной, где разделывают бродячих псов, было бы гораздо чище.

Вот со светом здесь все было в порядке: мощный пучок кораллов, подвязанный к штырю в потолке, давал световой поток ватт в восемьсот, освещая стоявший посреди зала верстак с проржавевшими насквозь тисками. В этом свете поднимался мощный ствол пыльного вихря, при моем появлении переместившийся куда-то в неосвещенный угол, где и рассыпался.

Бюрер в лыжной шапочке «Nike», стоявший в центре группы, что-то пробулькал и началась суета: все забегали так быстро, что уследить за ними не было никакой возможности.

Меня положили на верстак и моментально раздели. При этом не один из них не прикоснулся ко мне руками. Одежда, вернее, ее остатки разошлись по швам, завязались в узел и отправились в один из тазов.

С анестезиологом я ошибся — им был не бюрер, а уже знакомый мне контролер. Его шишковатая голова наклонилась надо мной, окруженная нимбом сияющего света, микроскопические черные зрачки увеличились многократно, заполнив сначала его глаза, а потом и всю комнату….

БАР. ПРОВОДНИК (продолжение)

— Эй, вставай, парень! — голос был мне незнаком, — Выдвигаться пора.

Надо мной стоял Джамшуд, а чуть в стороне вполголоса о чем-то договаривались Корень с Холмсом и… Герц. В форменном комбинезоне «Долга»!

Как, однако, неудачненько получилось!

Никак не ожидал его здесь увидеть, ведь, помнится, месяца три-четыре назад он ушел из нашего лагеря, горя желанием пополнить ряды «Свободы». А потом ходили слухи, что попался Герц на коготь излому, едва жив остался и новые друзья переправили его за Периметр. И вот незабвенный Герц стоит рядом и о чем-то мило беседует с Корнеевым!

Вот этой встречи не должно было произойти. Он мог, нет, просто обязан был меня узнать! И тогда весь мой план можно будет хоронить под звуки траурного марша от гражданина Шопена. Однако, провал? И как теперь выкручиваться?

Хорошо, что ночь. Если постараться, то можно остаться неузнанным.

— Эй, Макс! — Корень прямо лучился довольством. — Парни согласились нас провести до базы. Собирайся, идем!