Айзек Азимов - Фонд Страница 19

Он в ярости сжал кулаки.

— Да это же просто болезнь, условный рефлекс, не позволяющий вам мыслить самостоятельно — всякий раз, когда вам противостоит авторитет. У вас нет и тени сомнения в том, что Император могущественнее, чем вы, а Хэри Селдон умнее. Но это же ошибка, и как только вы этого не понимаете?!.

Почему-то никто не стал ему отвечать.

Хардин продолжал:

— Это касается не только вас. Это беда всей Галактики. Пиренн слышал соображения лорда Дорвина о том, что такое научное исследование. Лорд Дорвин считает, что быть хорошим археологом означает прочитать все книги, написанные на эту тему сотни лет назад. Он полагает, что, сравнивая различные мнения авторитетных ученых, можно решать загадки археологии. Пиренн выслушал это, не возражая. Разве вы не понимаете, что это ерунда?

В голосе его слышалась мольба. Ему опять никто не ответил.

Он продолжал:

— И вы, господа, и половина населения Терминуса воспитаны в этом духе. Мы считаем, что Энциклопедия превыше всего. Мы считаем, что величайшей целью науки является классификация уже собранных данных. Разумеется, это важно, но разве вся работа проделана? Мы теряем и забываем. Здесь, на Периферии, ядерной энергии больше не существует. На атомной станции Гаммы Андромеды произошло оплавление активной зоны реактора из-за некачественного ремонта, а Канцлер Империи жалуется на нехватку квалифицированных кадров для атомных станций. Разве это выход? Разве нельзя обучить новых специалистов? Но этим никто не занимается. Вместо этого ограничивают использование атомной энергии…

Он заговорил опять:

— Неужели вы не согласны? Вся Галактика преклоняется перед прошлым. Да это же самый настоящий застой!

Он внимательно посмотрел в лицо каждому из присутствующих, а те, в свою очередь, пристально взглянули на него.

Первым пришел в себя Фара:

— Философия мистицизма нам вряд ли поможет. Давайте конкретнее. Отрицаете ли вы, что Хэри Селдон, применив несложные методики, принятые в психологии, мог довольно точно прогнозировать события будущего?

— Нет, разумеется, нет! — воскликнул Хардин. — Но мы же не можем полагаться на него при поиске решения. В лучшем случае он мог указать на наличие проблемы, но выход, если он вообще существует, мы должны искать сами. Он за нас этого не сделает.

Неожиданно Фулхэм слросил:

— При чем здесь «указать на проблему», как вы говорите? Мы знаем, в чем она заключается.

Хардин набросился на него:

— Вы думаете, что вы знаете? Вы полагаете, что Хэри Селдон волновался только из-за Анакреона? Вот что я вам скажу, господа, — вы даже смутно себе не представляете, что в действительности происходит.

— А вы? — неприязненно спросил Пиренн.

— Думаю, что да! — Хардин вскочил на ноги, оттолкнув кресло. Глаза его были холодными и злыми. — И я точно знаю, что все это весьма дурно попахивает чем-то таким, что вам и не снилось. Да вы только задайте сами себе вопрос: «Почему среди первых поселенцев и сотрудников Фонда не было ни одного высококвалифицированного психолога, за исключением Бора Алурина?» Да и тот преподавал своим студентам лишь основы психологии — и делал это совершенно преднамеренно!

Последовало недолгое молчание, и Фара спросил:

— Допустим, что это так, но почему?

— Возможно потому, что психолог сразу догадался бы, в чем тут дело. А это не устраивало Хэри Селдона. И вот почему мы движемся на ощупь, с трудом докапываясь до истины, которая все ускользает от нас. Именно этого и добивался Хэри Селдон!..

Он хрипло рассмеялся:

— Удачи, господа!

И вышел из комнаты.

Мэр Хардин жевал кончик сигары. Она погасла, но он этого не замечал. Он не спал прошлую ночь и прекрасно понимал, что и в эту ему не удастся сомкнуть глаз.

Он устало спросил:

— А это предусмотрено планом?

— Я полагаю — да. — Йохан Ли потер подбородок рукой. — А что вы думаете по этому поводу?

— Неплохо. Как вы понимаете, следует действовать решительно, без колебаний, с тем, чтобы не позволить им овладеть ситуацией. И когда мы захватим власть, отдавайте приказы так, будто вы всю свою жизнь только этим и занимались. В силу привычки они будут вам подчиняться. Без этого переворот осуществить не удастся.

— Если Совет не предпримет решительных действий хотя бы в течение…

— Совет? Забудьте о нем! Через день он уже не будет играть никакой роли в делах Терминуса.

Ли кивнул.

— И все же странно, что они до сих пор ничего не предприняли, чтобы нам помешать. Вы ведь сказали, что они не пребывают в полном неведении.

— Фара о чем-то догадывается. Иногда это меня тревожит. А Пиренн относился ко мне с подозрением с тех пор, как меня избрали. Но, видите ли, они просто не в состоянии правильно оценить ситуацию. Они выросли в условиях авторитарной власти. Они убеждены в том, что Император всесилен — только потому, что он Император. И уверены, что Совет Опекунов, только потому что он действует от имени самого Императора, не может лишиться власти. И нам особенно на руку, что они не способны допустить даже мысли о восстании.

Он встал из-за стола и подошел к автомату с охлажденной водой:

— Я ничего не имею против них, Ли, когда они занимаются исключительно своей Энциклопедией, и мы постараемся, чтобы в будущем они от своей работы не отвлекались. Но что касается управления Термину сом — тут они совершенно некомпетентны. Идите и начинайте действовать. Я хочу побыть один.

Он сел на краешек своего стола и уткнулся в стакан с водой.

О, Космос! Если бы он действительно был так уверен в своих силах, как притворялся. Через два дня прибывают анакреонцы, а что он может им противопоставить, кроме туманных догадок о том, к чему их подталкивал Хэри Селдон все эти пятьдесят лет? И к тому же он не психолог-профессионал, мастер своего дела, а жалкий дилетант, пытающийся разгадать загадку, заданную величайшим ученым своего времени.

Если Фара был прав и Хэри Селдон предвидел трудности, связанные с Анакреоном, если он думал исключительно о сохранении Энциклопедии, то что может тогда оправдать переворот?

Он пожал плечами и выпил воду.

В Камере оказалось множество стульев, словно ожидали кого-то еще. Хардин отметил про себя это обстоятельство и устало уселся в самом углу, подальше от пятерых членов Совета.

У членов Совета это не вызвало никаких возражений. Они перешептывались между собой, и до него доносились лишь обрывки слов. Затем наступила тишина. Из них лишь Джорд Фара сохранял относительное спокойствие, мрачно посматривая на стрелки своих часов.