Владимир Щербаков - Семь стихий. Научно-фантастический роман Страница 19

Ветер и течения носили их по белу свету, пока шхуна или бригантина не принимала на борт тропическую диковину. Средневековые мудрецы гадали, к какому царству их отнести: животному, растительному или минеральному. Рассказывали, что растут они на деревьях в подводных садах близ Явы. Будто бы не раз ныряльщики соблазнялись видением дивных морских кущ, но стоило им приблизиться к ним, как видение исчезало. Но проходит время — и гиганты-деревья поднимают над водой свои кроны. И тогда прилетает грифон охранять их от людей.

Метр в окружности! Семилетнему мальчугану не поднять такой орех. Пронырливые мореходы некогда рассказывали чудеса об их целительной силе. Один из Габсбургов обещал заплатить четыре тысячи золотых флоринов за одну такую находку. Неизвестно, нашелся ли капитан, готовый выполнить заказ монарха. С фитотроном проще.

Сергей Шинаков, историк и лингвист, специалист по дешифровке памятников письменности:

Вы спрашиваете, почему я мысленно сфотографировал текст, как бы выучил его наизусть? Почему боялся, что он исчезнет?.. Мне припомнился в те дни подлинный случай, отмеченный в документах семнадцатого века. К одному из сподвижников Оливера Кромвеля пришел неизвестный и заявил:

«Сэр, вам слишком много драгоценного времени приходится терять в черном кабинете, где вскрываются письма и снимаются копии. Между тем меньше чем за минуту я могу подготовить копию любого письма, как бы пространно оно ни было».

Джон Турлоу, к которому обратился незнакомец, был удивлен его осведомленностью в работе отдела полиции, ведавшего перлюстрацией. Надвигались решающие события, и непредвиденная помощь могла оказаться очень полезной. Незадолго до этого Турлоу с помощью доктора Джона Уоллеса Оксфордского дешифровал секретный код эмигрантов, готовивших убийство Кромвеля. В соседней Франции зрели заговоры и плелись искуснейшие интриги. И потому без долгих размышлений Турлоу принял предложение. Новый сотрудник работал в отдельном кабинете. Он регулярно передавал Турлоу копии наиболее интересных писем. Именно он каким-то непонятным образом умудрялся работать даже с отравленными посланиями, адресованными лично Оливеру Кромвелю. Любопытная подробность: через десять-двенадцать часов буквы на копии документа тускнели, и вскоре исчезали совсем, как будто бы их и не было вовсе. Оставался чистый лист бумаги. Но за это время Турлоу и его многочисленные сотрудники успевали узнать много.

Так было покончено с заговором сэра Джона Пекингтона, ввозившего в Англию боеприпасы под видом французских вин и парфюмерии. А немного позже — разгромлено тайное общество роялистов «Тугой узел».

Секрет быстрого получения копий так и не был открыт. Фотография родилась два века спустя после этих событий. Но первые фотокамеры и не справились бы со столь тонким и спешным делом. Эта любопытная история с исчезающим текстом не давала мне покоя.

Андрей Никитин, научный обозреватель вестника «Океан», журналист и поэт:

Что я могу сказать?.. Они видели свое будущее, начало бесконечной дороги в никуда. Они хорошо знали начало пути, но как он кончится и кончится ли когда-нибудь — об этом они могли лишь гадать. Наверное, последние из них сидели у темных окон, глядя в проколотое звездами небо, и не могли уснуть в преддверии жгучего утра, новых потоков огня, низвергаемого светилом.

Могли ли они хотя бы мысленно свыкнуться со своим новым «я», с новой стихией, которой они вверяли себя, свое будущее? Они оставляли бронзовые статуи и храмы, висячие мосты и мраморные дворцы. Впереди их ждало нечто более долгое, чем самый долгий сон.

Говорили ли они друг другу прощальные слова? Желали ли встреч? Было ли это в самом деле похоже на сон — с потаенными видениями, глубоко спрятанными мыслями, неожиданными прозрениями? Или это напоминало небытие — черную бесконечную пустоту? Хрустальный свет, струившийся с горячей звезды, торопил их. Вряд ли у них оставалось время на всякие второстепенные эксперименты, хотя они и знали, что потом окажутся бессильными что-либо изменить…

Молчат гробницы, мумии и кости,Лишь слову жизнь дана:Из древней тьмы, на мировом погосте,Звучат лишь Письмена.

Огромная планета дичала, словно околдованная. Буйные ветры обнажали пласты самородного металла, засыпали русла пересохших рек, развалины дворцов.

В дневник я заношу иногда поэзограммы событий, но не для того, чтобы обнаружить потом что-то важное (оно помнится и так, не забывается). Хочется иногда понять, проследить, из каких же кирпичиков или атомов слагается жизнь, что волновало меня вчера или десять лет назад. Есть там записи и о чудесах столетней давности. Стоит перевести стрелку на его обложке, и я могу узнать про дрожжевую клетку, соединенную с красным кровяным шариком, про первых роботов-регулировщиков на улицах городов, про ген, синтезированный в лаборатории, про Несси, древнюю рептилию длиной в двадцать метров с ромбовидными плавниками, чешуйчатой кожей и крохотной головкой (вид вымер в результате активного вмешательства в экологию с целью его обнаружения и охраны). Есть там записи и о мелких чудесах, на которые пресса проливает свет с правильными интервалами, подобными периодам между эпидемиями. Есть и личные наблюдения, именно те, которые могут оказаться со временем на грани забвения. Привлекают своей необычностью старые стихи, нравятся рифмы, подчиняющие мысль.

История с Близнецами полна поэзии, по крайней мере для меня. Ведь разрушение в жизни и поэзии не что иное, как начало созидания. Думаю, глубоко прав мой предшественник, сказав однажды:

Весны пословицы и скороговоркиПо книгам зимним проползли.Глазами синими увидел зоркийЗаписки стыдесной земли.

Для него, как и для меня, поэзия — преддверие будущего.

ОСТРОВ

«Гондвана» бродила близ Марианской котловины, и несколько раз я видел на горизонте зеленые острова и атоллы. Вода удивительно прозрачна. Планктон исчез. Мы продвинулись дальше на восток и увидели настоящие океанские пустыни: течения здесь давно утихомирились и не приносили питательных солей из глубин, десятки метров под килем «Гондваны» казались стеклом, которое не мешало наблюдать диск. (С его помощью измеряли прозрачность. Измеряли и удивлялись.)

Где-то в районе Центральных Полинезийских Спорад мы обнаружили отклонения в скорости акустических волн, распространяющихся в разных направлениях. Дно океана устроено не так уж плохо с точки зрения физика. Земная кора там в три-четыре раза тоньше, чем на суше, у нее меньше слоев, но она постоянно передает потоки энергии из земных недр и воспринимает размеренное движение глубинных вихрей.