Борис Стругацкий - Полдень, XXI век, 2009 № 01 Страница 19

— Вот десять. Остальные завтра, больше совсем ничего нет.

— Ладно.

Крик Босса повторяется. Урод, как он меня достал.

Медленно иду в дальний конец зала. У стола по дороге сидит Бельва. Её бюст, как всегда, не держится в рамках корсажа. Щипаю её за грудь. Она взвизгивает и отшатывается. Нагибаюсь к её лицу и закусываю зубами её верхнюю губу. Она просовывает язык мне в рот, мы целуемся.

— Риггер, — спокойный голос позади меня. — Подойди к шефу. Может, легко ещё отделаешься.

Отрываюсь от Бельвы.

— Тебе делать нечего? — спрашиваю у Носорога.

Носорог хмурится, пожимает плечами, исчезает.

Иду дальше. Вот и кабинка Босса. Она отделена от всего помещения. Из-за занавесей пахнет рыбой. Любитель падали, блин.

Отодвигаю занавесь, захожу.

Жирный сидит на своём диванчике, весь перемазанный каким-то дерьмом, в руке у него рыбий оглодыш. Справа очередная тёлка, абсолютно голая, костлявая, даже какая-то синеватая. Груди нет совсем. Где он берёт этих уродищ?

За диваном — быки, не помню их имён. Одинаковые и тупые.

Жирный улыбается. Как же он мерзок.

— Риггер, куда шёл официант? — спрашивает с ехидцей.

— К тебе, — отвечаю я.

— Правильно. Если ты это знал, зачем бросил шарик?

Он поигрывает кастетом с шипами. Каждый шип — сантиметра два, острый, твёрдый.

Я молчу. Смотрю на Жирного нагло, потому что иначе не умею.

— А, Риггер? Я жду ответа.

— Да мне похрен, что ты ждёшь, — я отворачиваюсь и выхожу из кабинки.

— Стоять! — рык следом.

Быки выскакивают. Я чую их даже спиной. Я оборачиваюсь и вламываю первому с разворота. Его нос хрустит и размазывается по лицу. Он падает на спину. Второй притормаживает и достаёт мачете. Я демонстративно раскрываюсь и иду на него. Он замахивается и бьёт. Я подныриваю под удар, перехватываю меч за рукоять, вырываю из руки. Следующим движением я перерубаю ему ногу ниже колена. Он падает, стонет. С окровавленным мачете в руке я захожу обратно к Жирному.

— Риггер, тебе не кажется, что слишком обнаглел?

Я вонзаю мачете в стол перед ним. Костлявая шлюха отпрыгивает с визгом.

— А что ты мне сделаешь? — спрашиваю.

Он улыбается даже немного по-доброму.

— Думаешь, я не найду на тебя управы? Всегда находил и теперь найду, — говорит он.

Меня сжимают тиски. Это первый бык очухался и схватил меня сзади. Жирный встаёт, отталкивает стол в сторону.

— Ублюдок грёбаный, — говорит он спокойно и замахивается.

Кастет въезжает мне в щёку. Это больно. Я чувствую, как рвётся кожа.

Я акробатическим движением извлекаю из правого рукава нож и чиркаю им по руке быка. Тот отдёргивает руку. Кровь бьёт фонтаном. Я изгибаюсь и даю ему ногой в пах. Он сгибается и отпускает меня.

Жирный уже бьёт снова. Его рука с кастетом встречается с моим ножом. Он вскрикивает и отдёргивает кисть. Указательный палец болтается на лоскуте кожи.

Я всаживаю нож Жирному в глаз.

Он садится на диван и затихает. Голова опускается на грудь. Кровь стекает по цветастому кафтану. Девица визжит. Я делаю шаг вперёд и беру её за горло. Какая страшная — даже отыметь не хочется. Всаживаю нож в стол, второй рукой сворачиваю ей шею. Забираю нож. Выхожу из кабинки.

Бык без ноги лежит, прислонившись к ножке стола, чуть поодаль. В его руке арбалет, нацеленный на меня. Он усмехается. За его спиной хмурый Лосось, Носорог, Бельва, лысый официант, две девахи из быдла, Болт.

Бык нажимает на спуск. Я пытаюсь поймать стрелу. Если бы лук — поймал бы. Арбалет — нет. В животе тепло, но боли нет. Ноги слабеют, я спотыкаюсь, опускаюсь на ближайший стул. Бык выпускает вторую стрелу. Мимо.

По моим ногам стекает кровь. Арбалет четырёхзарядный, точно знаю. Третья стрела пробивает грудь. Мир мутнеет. Я сползаю со стула.

Открываю глаза. Всё равно темно. Руки болят. Пытаюсь пошевелиться. Не получается.

Постепенно осознаю своё положение. Я привязан за руки и за ноги к стене, распят, растянут. Вокруг кромешный мрак. Рук не чувствую. Наверное, отекли.

Дёргаюсь. Ни черта не выходит. Да, Босс меня отымеет, причём жёстко. Впрочем, есть за что. Поэтому я не в обиде.

Ору:

— Эй, суки… вы где…?

Слышу шорох.

Открывается дверь, заходит Лосось с факелом.

— Ну здорово, — усмехаюсь.

— Хреново тебе придётся, — констатирует он.

— Зато душу отвёл.

— Да, — в его голосе несбыточная мечта. Он сам никогда на такое не решится.

Я молчу, он тоже. Факел коптит, чёрный едкий дым щиплет мне глаза.

— Не отпустишь?

— Не хочу на твоё место.

— Ну и хрен с тобой.

Снова молчим.

— Ладно, — говорит Лосось. — Я обязан предупредить Босса, когда ты очнёшься. Держись.

Я отворачиваюсь в сторону.

Лосось исчезает. Несколько минут проходят в тишине. Руки, похоже, отмерли окончательно.

Дверь открывается, входит Босс. За ним — быки, у каждого — по факелу. За ними — Голова-с-Плеч, Мартилла и Носорог.

— Ну что, красавчик, веселиться будем? — Жирный зол.

— Будем, — передразниваю я.

Носорог уходит. Чего заходил — вовсе неясно.

Эти факелы дорогие, качественные. Горят ясно, хорошо. Места в камере хватает всем. У стены — металлический столик с инструментами. Голова-с-Плеч уже там, вертит в тонкой руке скальпель. Где он взял такой уродливый балахон? Я никогда бы подобного не надел. Палач должен иметь стиль. Вот был до Головы другой, Киряй, так тот всегда с иголочки был. А этот — мудак какой-то, уродище.

Жирный подходит ко мне, достаёт ножик.

— Ты и раньше, Риггер, зарывался, но вчера ты немножко перебрал.

— Пошёл в задницу.

Он протягивает руку и профессиональным движением перерезает мне сухожилия под коленом. Блин, я только хотел его лягнуть.

— Не брыкайся, всё равно будет больно, — ласково говорил он.

Один из быков подходит. Тот, который меня вчера положил.

Жирный берёт у него факел и суёт мне в промежность. Я реву от боли. Волосы горят.

— А, сука, — приговаривает Жирный, — думаешь, мне приятно было вчера, а?

Отвечать я уже не способен, но сознания не теряю.

Меня окатывают ледяной водой. Уже, в общем, без разницы.

Жирный подзывает Голову. Тот подходит, поигрывая скальпелем.

— Булаву дай.

Голова приносит тяжёлую булаву, больше похожую на кузнечный молот. Жирный берёт размах и лупасит меня по ступне. Слышу хруст костей. Боли не чувствую.

— Не больно? — зло спрашивает Жирный.

Говорить не могу. Становится больно. Очень больно.

В камеру влетает Носорог и что-то шепчет на ухо Жирному.