Виталий Сертаков - Рудимент Страница 19

И заканчивается все очень круто. Девчонка становится популярной певицей и поет, обнявшись со своей розовой подружкой, а потом все орут и хлопают. А она говорит: вот, братцы, я такая же, как вы! Я такая же, я люблю оттопыриться и заколбаситься! Мне в кайф бухнуть и приторчать! Жизнь коротка, я пью и гуляю, и мне наплевать на все! Моя мамочка и прочие придурки хотели меня зачморить, сделать из меня рядовую прихожанку, серую мышь в забытой дыре. Чтобы я драила толчки на пыльной бензоколонке посреди пустыни, а по вечерам утирала сопли троим прожорливым чудовищам. И чтобы раз в неделю мой муж-работяга нажирался и ставил бы мне фингал. А потом засыпал бы в собственной блевотине. Но я не таковская, я выбрала трудную дорожку и иду по ней до конца! Мы все должны бороться за право быть собой и не слушать всяких старых пердунов!..

Все в таком духе. Я не понял, понравилось мне или нет, но что-то в этом было. Энергично, чувственно, неординарно…

Японцы разбавляли стрельбу всяческой метафизикой. Один из сюжетов я запомнил надолго. Может быть, навсегда. Не знаю почему, но этот фильм постоянно возвращается ко мне.

…Двое парней, вроде как братья, они поклялись на крови, что не расстанутся никогда. И живут в какой-то заброшенной барже, только отношения у них — не сказать, чтоб совсем братские… Честно говоря, я никак не ожидал, что американец позволит мне смотреть про гомиков. Да и про обычный секс. Короче, живут эти двое, милуются, курят травку и колются, и не хотят возращаться домой, к предкам. У одного папа — банкир, но порядочная сволочь. Он сына лупил, не пускал на концерты и не разрешал покрасить волосы.

Второй чувак, по имени Яманэ, — в том же духе. У него предок заливает улицы асфальтом и хочет заставить сыночка вкалывать в семейном бизнесе. А Яманэ просто тошнит от асфальта. Он просыпается ночью и кричит, а друг зажимает ему рот ладонью. Ему снится, что Токио превратится в спрута, как только асфальт пожрет всю траву и деревья. Тогда асфальту уже нечем будет питаться, и он набросится на жителей. Жуткий капиталистический осьминог с миллионами глаз, ощетинившийся небоскребами.

Парни спрятались на барже и ждут зиму, чтобы услышать, как поют рыбы. Научно это называется нонконформизм, когда против всех. Вообще, сделано классно, ребята вызывали симпатию. Особенно тот, что с гребнем на лысине.

Он такую речь проникновенную задвинул в конце, уже когда копы их обложили и бежать некуда. Он мог бы позвонить папашке, и тот бы его мигом вытащил, но вместо этого кидает свой телефон в воду. Он кричит, что имел он этот вонючий Токио, и гребаную работу от зари до зари, и черный лимузин, и костюм с бабочкой! Он кричит, что они всего лишь хотели послушать песни рыб, когда в заливе стихает судоходство. Фильм вроде так и назывался «Зимняя песня рыб», или что-то в этом роде. А Яманэ кричит, что город душит жителей, как бетонный монстр, и папаша его сам мостит новые щупальца, в смысле — асфальтовые дороги.

До того они нашли на пляже девицу и притащили к себе. Она вроде как бездомная и чуть коньки с голодухи не отбросила. Девчонка красивая, ярко-рыжая, с черными ногтями, и глаза татуированы до самых висков. Кажется, что она в очках, но смотрится отпадно. Ну, стали они втроем кемарить и втроем ждать зимы, когда запоют рыбы. Жрать нечего, и девица сказала, что пойдет на панель. Тогда пацаны заявили, что она теперь свободна от спрута и не будет больше трахаться со всякими буржуями. Они решили, что девушка будет вертеть жопой и заманивать жирняков в тихий угол. Так они и зарабатывали: девица изображала проститутку, а парни убивали лохов, кто позарился на нее.

Но убивали не сразу. Они договорились, чтобы было все по-честности. Они подходили в темноте и спрашивали, не хочет ли их жертва вырваться из щупалец мерзкого чудовища и отправиться с ними слушать песню рыб. Но почему-то пацанам не повезло: никто из тех, кого они заставали со спущенными штанами возле подружки, не воодушевился идеей жить на старой барже.

Понятно, чем все закончилось. Всех троих порвали, как жучек, буквально изрешетили пулями. Старший приятель стреляет из тяжелого пистолета, схватив его двумя руками, и кричит Яманэ, чтобы тот хватал девчонку в охапку и уходил. Яманэ бросился прикрыть подружку, хотел прорваться к мотоциклу, но не успел. Он вопит этим дурням, полицейским, что девушка несовершеннолетняя, а виноват во всем только он. Он вопит, чтобы они оглянулись, что спрут уже тянет щупальца… Но те стреляют и стреляют, и Яманэ понимает, что их не хотят брать живьем. И тогда он достает пистолет, обнимает подружку и убивает ее в сердце. Девчонка классно сыграла: сначала рыжая челка падает ей на лоб, а потом она запрокидывает голову, с губ капает кровь, а черные, огромные глаза во весь экран…

Они так и умерли вместе, обнявшись. Этот лысый, с гребнем, падает в воду и опускается на дно, а кровища из него так и хлещет. Он опускается с улыбкой, а вокруг него поют рыбы.

Красиво и печально. Очень тревожно. Я присудил фильму высший балл. Странно, но эта короткая лента меня так и не отпустила. Точно я каким-то неведомым образом провалился внутрь…

Я тогда еще не шибко задумывался над всем этим, но теперь понимаю, что Винченто зашел с козыря. Видимо, решил, что если я не двинусь мозгами в тринадцать лет, то стоит в меня и дальше вкладывать средства. Мозгами я не двинулся, но осознание того, что никогда мне не стать полноценным мужчиной, накатило, точно цунами. Несколько дней я провел, вполне серьезно обдумывая самоубийство.

Два года спустя я спросил шефа, какого черта он зашвырнул меня, паралитика, в это плотское море. Я даже подрочить толком не мог! Неужели нельзя было обойтись без секса в тех фильмах?

— Я похож на добрую няньку, Питер? — спросил Винченто.

— Нет, сэр.

— Верно. Я считаю, что мы с тобой мужчины, Питер. Если бы я попытался укрыть тебя, как несушка, от одной проблемы, то возник бы соблазн заслонить тебя и от прочих. Это недопустимо. Ты , мужчина и не имеешь права зарывать голову в песок.

Одним словом, я остался один на один со всей этой чернухой. Странное дело, но именно благодаря Винченто я обратил внимание, что всем на меня действительно наплевать. Никто не интересовался, что я читаю или смотрю. Фонд купил для отделения несколько телевизоров, их поставили прямо в палатах, и мой сосед пропадал у друзей. Со мной ему было скучно; в карты и шашки я не играл, вечно читал или сидел в наушниках, уставившись в экран. А средний персонал делал свою работу, ухаживал за нами, и не более того. Мне кажется, если бы я украсил кровать предметами сатанинского культа или завалил тумбочку порножурналами, никто бы не обратил внимания. Не потому, что за мной ухаживали дурные люди. Напротив, многие из этих милых, бескорыстных женщин очень нас жалели. Но они видели несчастных уродливых пациентов, а не личности.