Тимофей Печёрин - Технофобия Страница 19

Я чувствовал себя огромным, но не шибко поворотливым зверем, которого облепила стая мелких хищников, каждый из них в бою «один на один» не стоил против меня и чиха, поэтому и не пытался драться честно. Ладно, ладно, сволочи, лихорадочно соображал я и не сообразил ничего лучше, чем самому пойти на таран. Нацелившись на ключевое здание и ускорившись, я без труда прорвал окружение, смел как пушинки два ближайших «утюга», какую-то хижину, одну из вышек. Стена поддалась мне с хрустом, я прошел ключевое здание насквозь, как нож — сливочное масло. Я видел, как пламя пожирает стены изнутри, я слышал разноголосый хор страха, боли, отчаяния и предсмертной агонии. Мимо пробегали, тщась не попасть под гусеницы, мутанты разного возраста — от матерых трехметровых монстров до крошечных детенышей. И я чувствовал все нарастающую боль.

Потолок обрушился, погребая всех, кто остался в здании, но я уже вырвался с другой стороны. Боль была нестерпимой, и я подумал, что лучше уж быстро и безболезненно погибнуть под пулями, а потом воскреснуть в лаборатории мастеров, чем терпеть такое.

Боль исчезла, вернулось человеческое мироощущение — с темнотой и просветом люка. Неуклюже выбравшись из него, я, лишенный боекомплекта и даже возможности позвать на помощь, лишь помахал рукой навстречу приближающимся мутантам. Но те почему-то не расположены были убивать меня, а вместо этого бросили нечто, оказавшееся своеобразной сетью. Легкая, почти воздушная, она опутала меня по рукам и ногам, не давая даже пошевелиться. Я вспомнил, что мутанты не чужды людоедства и подумал, что легкой безболезненной гибели мне никто давать не намерен. Хотел закричать — ни на что не надеясь, просто, от отчаяния, но даже в этом праве мне было отказано. Удар дубинкой одного из мутантов погрузил меня в темноту.

Приходил я в себя с трудом, головной болью и сухой горечью во рту. Отвратительный запах переворачивал желудок. Слабый дрожащий огонек слегка разгонял темноту. Судя по ощущениям спины, я лежал на чем-то жестком, но, теплом, в отличие от земли и камня. Первым, что я увидел, был высокий потолок, словно сотканный из кусков разного материала, невесть как державшихся. По другую сторону потолка мерно стучал и шумел дождь.

Надо мной склонилась жуткая физиономия, лишь отдаленно напоминающая человеческую. Из ее пасти вырвался короткий приглушенный рев. В ужасе я подскочил на своей лежанке, но, схватившись за пронзенную болью голову, был вынужден медленно опуститься обратно.

— Что тебе от меня нужно? — спросил я риторически, ибо догадывался, что может быть нужно мутанту-людоеду от хомо сапиенса, — давай, убей меня. Чего ты ждешь? Не томи, если хочешь жрать…

— Я не уб…ю те…бя, — протянул, с усилием выговаривая человеческие слова, мутант, — ты сох…рани…ил мне жизнь, пом…нишь? Я сох…ра…ню тво…ю. Не по…па…дись ты нам, дру…ги…е те…бя бы сож…рали. Сва…ри…ли жив…ем, или прос…то заг…рыз…ли.

— Спасибо за ценную информацию, — страх отпустил, уступая, как обычно, место беззаботности, — то есть, я могу идти? И ваши меня не… того?

— Мо…жешь, — я встал с лежанки и оглянулся в поисках выхода, но был остановлен легшей мне на плечо огромной ручищей, — толь…ко от…веть на один во…прос. За…чем вы уби…ва…ете нас?

— Я могу спросить то же самое, — парировал я, — по крайней мере, наши ваших не жрут живьем.

— Вы соз…дали нас. Что…бы уби…вать та…ких как вы. По…том вы ста…ли уби…вать нас. Ка…кой в этом смы…сл?

— Не знаю, — ответил я раздраженно. Трудно представить более странное зрелище, чем философский диспут с живой машиной для убийства, — не я вас создал.

— Но ты нас уби…вал. Ты у…бил мно…гих из нас. Чем мы те…бе по…ме…ша…ли?

— А мы вам — чем? — за неимением лучшего я размахивал старым как мир аргументом «сам дурак», — эта война длится, черт знает, сколько, я даже не знаю, кто первый начал…

— За…то я зна…ю, — от апломба моего собеседника меня передернуло как от вида вчерашней манной каши, — вы ста…ли уби…вать нас. Мы для вас да…же не до…быча. Мы — забава!

Последнюю фразу мутант произнес быстро, резко, внятно и без натуги. Глаза его при этом гневно сверкнули.

— А я от вас другого не ожидал, — вздохнул я, — в любой войне, особенно застарелой, каждая сторона считает себя во-первых, правой, а во-вторых, защищающейся. Мы могли бы спорить до хрипоты, но какой смысл? Переубедить меня, чтобы я предал своих, дезертировал? Не надейтесь. И правота с объективностью тут ни при чем. По моему субъективному мнению, вы страшны, уродливы и кровожадны, а те, в чьих рядах я сражаюсь — просто люди. Почти такие же как я. Они мне ближе, понимаешь? К тому же, когда я голодом мучился, блуждая по городу, как меня встретили вы и как — они? Кто меня накормил и обогрел? А кто самого сожрать вздумал, вместо «здрасьте»?

— Я не пе…ре…убе…жда…ю те…бя. Я хо…чу уз…нать. Я… все мы…сра…жа…ем…ся за сво…ю жизнь. За жизнь на…ших де…тей. А за что сра…жа…ешь…ся ты? Нас мно…го — вас ма…ло. Вам не нуж…но мно…го мес…та. А мы мо…жем пи…тать…ся чем…ни…будь дру…гим, не ва…ми. Но имен…но вы, а не мы на…па…дае…те.

— Да ну! — усмехнулся я, — а кто напал на нашу базу в прошлом месяце? Мы сами?

— Э…то бы…ло о…шиб…кой. Вождь Аухарра ду…мал, что так мы пре…кра…тим ва…ши на…па…де…ния. Он по…гиб там. И мы боль…ше…

— Рад за вас, — этот разговор утомил и разозлил меня, особенно в сочетании с больной головой, — теперь-то я могу идти?

— До…слу…шай, — мутантская ручища снова остановила меня, — ре…бе…нок, за…бав…ля…ясь, му…ча…ет зве…руш…ку или жуч…ка. Без вся…ко…го смыс…ла. И у вас то…же са…мое. Толь…ко иг…руш…ки страш…нее… Нам боль — вам за…ба…ва…

— Все? — спросил я нетерпеливо. Мутант убрал руку и кивнул, видимо, не в силах больше отвечать мне словами, а потом указал на выход.

Выскочив из относительно теплой хижины под дождь и сумерки, я вначале промок и замерз, а уже потом побежал, сориентировавшись по безошибочному, в данном случае, признаку — столбам дыма и зареву пожаров.

Лавируя между руинами городских сооружений и постройками мутантов, я буквально выскочил навстречу вооруженному человеку в шлеме. Именно человеку, а не мутанту. Тот вначале прицелился, а потом, приглядевшись, убрал ствол и полез обниматься.

— Вовка! Дружище! — воскликнул он голосом Гриши Весельчака, — ты живой?

— Как видишь, — проворчал я, — хотя, какая вроде бы разница? В противном случае меня бы восстановили, ведь так?

— Ну да, — согласился Весельчак, — и все равно, мало хорошего. Помню, когда меня последний раз убили, и больно было, и… Ну да ладно. Мы, когда разбитый танк увидели, думали, все, накрыли тебя. А ты?