Роджер Желязны - Миры Роджера Желязны. Том 19 Страница 19

— Я так боялась, что с тобой что-нибудь случится! Я покачал головой:

— Да нет же, со мной ничего такого не случилось. Только вот ни одному из нас не удалось найти папу.

— Я знаю. Он в черной зоне, — сказала Бекки. — Тот тип, с которым он дрался, хотел действительно проникнуть в нашу зону, но Тому удалось его подстрелить — слегка подстрелить, — после чего сам он сразу переместился. Затем «черный» сломал нашу установку и…

— Продолжай, продолжай! — не вытерпел я. — Только откуда ты все это знаешь?

— Уборщики, — ответила она. — Они появились вскоре после того, как вы отбыли.

— Но ведь они уже… — начал я и в ту же секунду понял, что она хочет сказать.

— Тот человек, видимо, и был «черным» агентом, — продолжала она. — Это его кровь ты тогда учуял. Вероятно, у него есть сообщники в городе, которые в курсе всех наших дел — они-то и научили его, что надо сказать, чтобы скрыться незамеченным. У них было продумано все до мелочей.

— Почему ты так решила? И почему ты так уверена, что те, другие — настоящие?

— А я их узнала. Я как раз смотрела в окно, и тут они подъехали на своей обычной машине. Вспомни — мы же не видели, какая была машина у первых уборщиков, да и голос того, что разговаривал с нами через дверь, я тоже никогда не слышала. Кстати, тем, вторым, я тоже поведала твою легенду о некоей реконструкции. А еще я вспомнила, что ты тогда говорил про кровь. Поэтому, когда они уехали, я включила везде свет и обошла помещение. Так вот, на заднем крыльце я обнаружила несколько засохших пятен крови — и на стоянке тоже.

— А почему ты думаешь, что он переместился к нам через транскомп — и напал на папу?

— Не знаю, — сказала Бекки. — Но могу поклясться, что это связано с войной в черной зоне. Обстановка там сейчас накалилась, и «черные» пытаются создать беспорядки в других зонах, чтобы «белые» не могли помогать партизанам…

Все время, пока мы говорили, я держал Бекки в объятиях, но тут я резко отстранил ее и посмотрел ей в глаза. Я ведь не говорил ей об этом — даже когда нес всякую околесицу, подавая голос из тумана. Я говорил о чем угодно — о том, что мне никто не доверяет, что все все от меня скрывают, — но ни словом не обмолвился о партизанах. Так, значит, она тоже знала! Знала и молчала!

Я стиснул зубы с такой силой, что они скрипнули.

— Джим, да что с тобой?

— Все, все до одного знали — кроме меня! — выкрикнул я. — Даже ты! Ты, которая младше меня! Что же это получается? Значит, тебе он рассказывает, а мне — нет?

— Ничего мне Том не рассказывал! — в тон мне проорала Бекки. — Я сама обо всем узнала! Сперва он даже не знал, что я знаю!

— Что значит — сперва? — спросил я.

Она осеклась и посмотрела на меня немного испуганно.

— Просто потом я призналась ему, что знаю. Вот то и значит.

— Ну и что же он? Что он тебе сказал? — спросил я.

— Сказал, чтобы никому не рассказывала.

— И все?

— Угу.

— Ладно, ладно, — проворчал я. — Не умеешь врать — не берись.

— Ну, может быть, он не совсем так выразился, — опустила глаза Бекки, — но по смыслу было то же самое.

— Бекки, — сурово произнес я. — Скажи мне точно, что именно он тебе сказал.

Она отстранилась от меня.

— Послушай, я не хочу больше говорить об этом, — пробормотала сестренка. — И вообще, я упомянула про эту войну только потому, что ты проболтался о ней, когда разговаривал сам с собой в тумане. А теперь хватит об этом. Ладно?

— Нет, не ладно, — не унимался я. — Я хочу знать. Мне надоело чувствовать себя изгоем в своей семье. Какое он имеет право мне не доверять?

— Ну хорошо, я дословно передам тебе, что сказал Том. Да, он действительно не говорил мне: «Держи язык за зубами». Он просто сказал: «Не рассказывай Джиму».

Бекки отвернулась.

— Правда он так сказал?

— Правда.

— Но почему?! Если он доверяет мне, почему не хочет, чтобы я тоже обо всем этом знал?

— Этого я тебе не могу сказать.

— Почему?

— Он взял с меня слово.

Я вздохнул, после чего изо всех сил шлепнул ладонью по стволу дерева. И вдруг все мои прежние домыслы как-то сами собой выстроились в стройную картину.

— Послушай, а это как-то связано с тем, что там происходит сейчас?

— Да, — ответила Бекки.

— В таком случае, — сказал я, — все клятвы отступают на второй план. Он в опасности — и ему нужна помощь. Когда он брал с тебя обещание, он же не рассчитывал, что дело так обернется. А теперь ситуация изменилась. Я должен знать все, иначе я не смогу ему помочь…

Бекки глубоко задумалась. Лицо ее поочередно отразило несколько стадий сомнения, и только после этого она заговорила снова.

— Знаешь, почему он не хотел тебе ничего говорить? — спросила она. — Потому что на самом деле Агата жива.

Агата… Так зовут мою мать.

Глава 9

Так… Спокойно, Джим, спокойно.

Теперь я разрешаю себе думать о матери — еще недавно не разрешал. Мы с ней были очень привязаны друг к другу, поэтому думать о ней в прошедшем времени… Словом, это для меня невыносимая мука. Они с дядей Джорджем — брат и сестра, хотя и совершенно не похожи. Дядя Джордж маленького роста, плотный и русоволосый, мама же была высокой стройной брюнеткой. Кроме того, дядя Джордж — оборотень, а мама — нет. Дядя Джордж — молчаливый и скрытный, а мама всегда была улыбчивой и открытой. У них в семье любили шутить, что мама забрала всю общительность, отпущенную на троих отпрысков — дядю Джорджа, Дэлу и ее саму. И при этом она вовсе не была какой-то пустышкой или неженкой. У себя в зоне мама занималась наукой и математикой, а также, как и все в их семье, очень любила природу и свежий воздух. Все отпуска она проводила в походах — лазая по скалам или плавая на каноэ. Еще она отлично стреляла из лука и была дважды чемпионкой среди женщин по стрельбе из пистолета… Должен признаться, что поначалу я страшно ревновал, когда она взяла к нам жить Бекки и между ними завязалась какая-то непонятная мне дружба.

Однажды, около года назад, мама отправилась в другую зону. Такие визиты для нас не редкость — мы всегда поддерживаем отношения между семьями. Но на этот раз ее отсутствие затянулось дольше обычного. Ее не было уже несколько месяцев. А отец все твердил: «Ничего страшного. Не волнуйтесь». Но я, конечно же, волновался — можно подумать, я не видел, как он сам переживает. И один раз, когда я снова спросил его про маму, он ответил:

— Произошел несчастный случай. Она больше не вернется.

Сколько я ни пытался выпытать у него подробности, он только отмахивался: «Я не хочу об этом говорить», или «Мне нечего больше сказать», или «Не будем об этом»… Да, если уж отец замкнется, то дяде Джорджу с его молчаливостью до него далеко!