Леонид Панасенко - Садовники Солнца (сборник) Страница 19

Уровни общения в парках придумала Служба Солнца. Первый — свободный, активный, подходи к любому. Второй — уровень задушевных бесед. И, наконец, третий…

— Ты знаешь, — признался Гуго. — Ни разу в жизни не был на третьем уровне. Представить страшно: никто с тобой не заговорит, не остановит. И у тебя, согласно правилам игры, рот на замке… Одни птички поют.

Они проехали мимо летнего кафетерия: белые кувшинки кабин хороводили на глади пруда, а то заплывали в тенистые заливы. «Кувшинки» иногда сталкивались. Тогда над водой повисал тонкий, мелодичный звон.

Само же веселье сосредоточилось у старинной башни, чудом сохранившейся в южном крыле парка. Оттуда долетала музыка, время от времени ее перекрывали взрывы хохота. Башню прятали деревья, но Илья знал, что над аркой ее входа сияет стилизованное, очень похожее на настоящее, солнышко и какой-нибудь стажер вроде него раздает сейчас там подарки.

— Я не читал твою «Пиявку», — сказал Илья, увлекая товарища в боковую аллею. — Однако аллегория ее уж очень откровенная. Как все-таки понимать твои слова о том, что Дашко и дня не может прожить без Коллектора?

Гуго помрачнел.

— Нужен тебе этот Дашко, — проворчал он. — Пасется он там, вот и все.

— Как это «пасется»? — опешил Илья. — Есть, конечно, открытые фонды. Остальные ведь личные?!

— Я об этом и говорю, — сердито ответил Гуго. — Мы же вместе работаем. Коллектор для нас что записная книжка. Естественно, я знаю коды хранилищ всех своих друзей, они — мой. И Дашко знает. Только мне и в голову не придет копаться в чужом, личном, а шеф наш, по-моему, не брезгует.

Илья от неожиданности остановился.

— Да ты понимаешь, что говоришь? — прошептал он, вглядываясь в лицо товарища. — Это же обвинение в плагиате, хуже того — в воровстве.

Гуго вздохнул.

— Эх ты, христовенький. Как же я могу иначе думать о Дашко, если два года назад… А, противно говорить… Короче, Дашко самый настоящий хищник и все тут.

— Нет уж, — твердо сказал Илья. — Я должен разобраться.

— Вот и разбирайся. Я, например, не верю в чудеса. Два года назад я походя продиктовал в свой фонд идею непрерывного матрицирования сверхлегких сплавов. Там была ошибка. Заметная, явная, но несущественная. Тогда я не знал, как от нее избавиться… И вдруг через месяц Дашко получает… благодарность совета Прогресса. Идея — та же! Ошибка — та же! Моя, кровная, мною сделанная.

Гуго беспомощно взглянул на Илью:

— Я тогда подумал: совпадение. Невероятное, немыслимое. Но потом… Потом я услышал рассказы друзей… Нечто похожее повторялось. Не раз и не два. Я перестал верить в совпадения.

— В знак протеста? — не удержался от колкости Илья. — Всего-то?

— Нет, почему же, — возразил Гуго.

Его большое тело вдруг напряглось и как бы возвысилось над собеседником. «Ничего себе… «человечек», — с невольным уважением подумал Илья. — Однако как же быть с Дашко? Неужели ворует? Впрочем, все это легко проверить».

— Я написал. «Пиявку», — строго сказал Гуго. — Прочти, а потом суди. У каждого свои методы борьбы со злом.

Илья не успел ответить.

Из-за деревьев появилась развеселая компания, которой верховодила худенькая девушка в светящейся карминной накидке. Яркие переливы красок ее необычного одеяния выгодно оттеняли бледное личико, лучистые глаза.

«Принцесса, — подумал Илья. — До чего же хороша!»

— Окружайте их, ребята, — скомандовала Принцесса. — А то еще сбегут.

Она подошла к Гуго.

— Как вы можете? — и Принцесса топнула ножкой. — Как вы можете быть нерадостны? Сегодня день моего третьего Приобщения.

Она привстала на цыпочки, быстро поцеловала озадаченного конструктора, махнула рукой Илье и убежала. Свита последовала вслед за ней.

— Видал? — принимая горделивую позу, спросил Гуго. — Теперь ты понимаешь, за что я люблю праздники?

И он не очень к месту стал подробно объяснять, почему ему нравится специализация парков.

Илья слушал скороговорку товарища, улыбался про себя. Гуго даже не подозревал, что разработкой устройства всех зон и мест отдыха занималась опять-таки Служба Солнца, ее отдел коммуники. Все придумали. И уровни, и специализацию первых двух уровней. Теперь даже в маленьких городах, сродни Птичьему Гаму, было по семь парков: Веселья, Волшебства (для детей), Серенад или, иначе говоря, — парк Влюбленных, Спортивных игр и аттракционов, Мудрой старости и обязательно парк Бессонных, где сосредоточивалась ночная жизнь города…

Остаток вечера друзья решили провести в одной из «кувшинок» кафетерия.

Они пили тоник. Гуго опять рассказывал о своей жене, а небыстрое течение протоки несло и несло кабинку: мимо камышей, мимо башни Именинников, мимо голубоватого лунного пляжа. Там купались люди, и тела пловцов в светящейся воде казались серебряными рыбами. В глубине парка одиноким колокольчиком звенел детский смех.

Гуго вдруг умолк. Взгляд его устремился поверх головы собеседника, зрачки расширились.

— Что там? — Илья оглянулся.

С вершины холма, с уровня одиночества и размышлений, спускалась… Незнакомка.

Она стояла на темно-вишневом ручье дорожки, который можно было принять за поток остывающей лавы. Поток бережно нес ее вниз.

Илья замер. Лицо его обжег румянец. Дышать стало тяжело, будто в горах.

В этот раз она показалась ему еще моложе. Совсем девчонкой. И еще ему показалось, что глаза у Прекрасной Незнакомки заплаканы.

Он резко встал, чуть не перевернув «кувшинку», хотел окликнуть эту грустную женщину, остановить, предложить любую мыслимую помощь, но проклятый язык вновь ослушался его.

ДОБРЫЙ ЗЛОЙ ГЕНИЙ

Стройка поразила Илью.

Стюардесса, как только они пошли на снижение, объявила:

— Обратите внимание: наш лайнер идет по чрезвычайно узкому коридору. Почти все рабочее пространство в районе Музея занимают грузовые линии.

За бортом на разной высоте в самом деле степенно проплывали караваны огромных контейнеров с красными нашлепками нейтрализаторов гравитации в так называемых «узлах жесткости». Тупоносые буксиры тащили негабаритные грузы: какие-то металлические фермы и рамы, емкости сложных конфигураций, серебристые ажурные мачты и кольца неизвестного назначения.

Стюардесса продолжала рассказ:

— …Музей Обитаемых миров — самый крупный объект, сооружаемый на Земле за последние сто сорок лет. С тех пор, как человечество отказалось от строительства новых гидроэлектростанций и прокладки магнитотрасс, а промышленное производство перешло на уровень атомного конструирования, необходимости в сооружении циклопических объектов просто-напросто не было… Музей, кроме земной поверхности, займет еще три стихии — воздух, воду и часть литосферы, то есть земной коры… Музей будет занимать около ста тысяч гектаров земли. В его комплекс входят река Чусовая и часть бывшего Камского водохранилища…